на трон Бурбонов, но у них не было предварительных сведений о времени и месте такого мероприятия. Первые надежные известия о происходящем достигли их, когда Наполеон вошел в Гренобль и покатилась волна восторгов. Жозеф тотчас же начал действовать. Он написал письмо Мюрату, убеждая его объявить войну своим новым австрийским друзьям, а затем направился в Париж, чтобы прибыть туда всего через два дня после вступления в город Наполеона. Жюли, его жена, была уже в столице. Она приехала незадолго до отбытия Наполеона с Эльбы, чтобы восстановить собственность на их замок Мортфонтен, поэтому оказалась на месте, чтобы приветствовать императора, когда тот прокладывал себе путь через восторженные толпы к Тюильри в ночь на 20 марта, в четвертую годовщину рождения короля Рима. Люсьен прибыл вскоре после этого, и, как представляется, мало что было сказано о продолжительной ссоре между братьями. Жозеф снова занял свое место в палате пэров, и Люсьен мог бы присоединиться к нему, если бы какой-то педант не отметил, что Люсьен никогда не был действующим имперским принцем и поэтому-де не обладал достаточной квалификацией, чтобы заседать среди избранных. Эта увертка могла бы прежде вызвать гнев семьи, но теперь она прошла незамеченной. Люсьен довольствовался тем, что возобновил свою деятельность в палате депутатов, где и взял на себя работу по укреплению интересов Бонапарта. На протяжении нескольких последующих недель и он и Жозеф подобно скалам противостояли сталкивающимся течениям общественного мнения.

Бросок Жерома в Париж был отмечен некоторыми происшествиями. Услышав знаменательные новости в своем пристанище в Триесте, он попрощался с верной Екатериной (которая только что после семи лет супружеской жизни подарила ему наследника) и направился в Неаполь, где встретил свою мать и сестер. Затем он по какой-то необъяснимой причине поехал во Флоренцию и там с трудом избежал австрийского плена. Уклонившись от австрийцев, он опять проехал в Неаполь, и после совещания с матерью и дядюшкой, кардиналом Фешем, все трое решили рискнуть вернуться во Францию морем, используя наименее опасный вариант. Они проехали через Корсику, увернувшись от британских патрульных судов, и высадились в том самом месте, где 1 марта ступил на берег Наполеон.

Поездка Жерома на север стала повторением триумфального шествия его брата. Вокруг него толпились люди, а в Лионе он натолкнулся на Барраса, человека, который возглавлял Директорию в дни, предшествовавшие перевороту 1799 года. Старый интриган был раздосадован тем королевским достоинством, с которым держался Жером, проходя сквозь волнующиеся толпы и восклицая: «Ага, мы, Бонапарты, снова идем на поправку!» Достигнув Парижа в сопровождении матери и дядюшки, бывший король Вестфалии с большой сердечностью был принят своим братом. Все прежние разногласия были забыты при драматических обстоятельствах объединения семьи, и на встрече в Шамп-де-Мей трое братьев поддерживали императора. Жозеф и Жером как короли сидели справа от него, а Люсьен, старый республиканец, — слева. Три сестры остались в Италии. Каролина безуспешно пыталась поднять воинственный дух у неаполитанцев. Можно лишь догадываться, что думала об этой последней авантюре мадам матушка и согревал ли ее сердце вид ее детей, снова трудившихся в гармонии. До того как Наполеон покинул Эльбу, он спросил у нее совета, и она загадочно ответила: «Следуй своему предназначению, мой сын». Из всех ее детей только Луи оставался в стороне во Флоренции, непреклонный в своем отказе вернуться. Но даже он написал Наполеону длинное, помпезное письмо, которое ссыльному на острове Святой Елены приходилось вспоминать с саркастическим удовольствием. «Это был почти ультиматум, — размышлял там Наполеон, — излагавший условия, при которых он мог бы вернуться!» И подобно ультиматуму эти условия были отклонены, ибо Луи требовал, чтобы ему было разрешено развестись с Гортензией, а Наполеон и слышать об этом не хотел. Он предпочел примириться с утратой дружбы с Луи и объявил, что поведение его брата «было вызвано хроническим состоянием его здоровья, которое деформировало его внешность и вызвало у него односторонний паралич».

Луи мог бы быть сброшен со счетов как мизантроп, а хорошие советы по поводу сложившейся ситуации с готовностью предлагались Жозефом и Люсьеном, причем оба они убеждали Наполеона упредить реакцию великих держав путем нового отречения от престола в пользу его четырехлетнего сына. Вначале Наполеон был склонен согласиться с ними, отмечая, что он возвратился во Францию не как завоеватель, который хочет вновь поставить Европу вверх ногами, а в качестве гаранта завоеваний революции. Возникали, однако, значительные трудности на пути принятия советов его братьев. Король Рима был теперь тщательно охраняемым узником в руках своего австрийского деда, и поступило известие, что Мария Луиза не желает возвращаться к мужу, так как ему неверна и утешилась с человеком, специально приставленным к ее домашнему хозяйству. Этим человеком был одноглазый австрийский кавалерист по имени Нейперг, а лицом, которое дало ему поручение соблазнить Марию Луизу, был Франц, отец его жертвы, самодержец, который однажды описывал Наполеона как «бестию Апокалипсиса». В таких условиях у Наполеона не было иного выхода, кроме как уступить настойчивому требованию большинства своих сторонников и отказаться от плана своего отречения в пользу сына. Он вынужден был также защищаться, потому что Англия и Пруссия оставались его непримиримыми противниками и их армии уже были на марше.

И Наполеон принялся за реорганизацию армии с привычной энергией бывшего военнопленного, который потерпел неудачу с английскими судами и германскими крепостями, противостоявшими его орлам во всем своем множестве. Во главе одной из дивизий ветеранов он поставил Жерома, предоставив ему третий шанс завоевать славу на поле брани.

Это было довольно второстепенное назначение дивизионным генералом под руководством командующего корпусом Релье, но Жером не жаловался. Подобно Люсьену, он понимал чрезвычайность момента и поэтому смог проглотить свою обиду ради общего дела.

Прежде чем уехать из Парижа для пробы сил к югу от Брюсселя, Наполеон, простивший Гортензии ее флирт с царем, отвел в сторону свою падчерицу и предложил ей предпринять прощальную поездку в Мальмезон, где за десять месяцев до этого умерла Жозефина. Вместе вошли они в замок, но у двери в комнату, где скончалась его жена, Наполеон попросил Гортензию подождать и вошел туда в одиночестве. Когда он выходил, она заметила, что его глаза были красными от слез.

И снова он был в пути, на дороге в Шарлеруа, чтобы вбить мощный клин между Веллингтоном и Блюхером. За ними, главными его противниками, располагались армии царя и австрийцев, а к северу находилась шведская пехота ренегата Бернадотта, свояка Жозефа. Толпы приветствовали Наполеона, когда он покидал Париж, но в городе было много сомневающихся и немало потенциальных предателей. Об этом