Это был сосед Анюты, человек старый и не просто старый, акак бы усталый от жизни. Чудилось, он весь живет в прошлом, в том времени,когда был молод и силен, когда приносил новый, отлично отлаженный мотор к новойлодке, навешивал его и гнал «казанку» по заманихинским протокам проверятьпереметы и вентеря, возвращаясь с богатым уловом, и рыбинспектора запростоудавалось обойти или откупиться от него, и ничто не угрожало налаженной,обыденной, такой привольной жизни. Теперь у него, подточенного болезнями,потерей близких, хватало сил только добрести до реки, навесить заправленныйбензином мотор – сесть и сидеть, понурив голову и глядя на игривую воду, утонувв воспоминаниях и полубессмысленных, вялотекущих мыслях.

Анюта села в лодку, завела мотор и, оглянувшись на берег,увидела, что дядя Костя устало улыбается, слушая перестук двигателя. Наверное,при этом звуке опять вспомнил былое, воображая, что вовсе не на коряжине сидит,а в лодке и лодка эта летит, тарахтит мотором, взрезая волну…

Лодка взрезала волну, и Анну то и дело обдавало брызгами.Она пожалела, что не взяла куртку, но уезжала в таком запале, что ни о чембольше думать не могла, только как бы поскорее лодку раздобыть и отправитьсяискать Петра. Невозможно, казалось, остаться дома и ждать, пока он вернется,надо было увидеть его непременно, первой предупредить о том, что натворилразошедшийся Бушуев, утешить, успокоить, уверить в своей бесконечной любви.Сначала было желание броситься домой к Петру, выгнать оттуда Бушуева поганойметлой, но потом стало так противно, что поняла: больше не может видеть этубелесую, с выцветшими глазами и белобрысыми патлами рожу, просто не может! Дикобыло вспомнить, что когда-то Ванька казался ей красавцем, что она гуляла с ним,даже целовалась разочка два – конечно, любви никогда не было, все эти игрищанужны были лишь для того, чтобы подогреть ревность Петра Манихина, которыйсначала на Анюту не обращал внимания, на другую девушку заглядывался, вот Анютаи гулеванила с Бушуевым, чтобы привлечь к себе внимание. Она ожесточеннопотерла губы и даже плюнула через борт, словно хотела выплюнуть из души всякоевоспоминание о встречах с Иваном. Какая же он гадость, ну какая же тварь оказался!И все соседи сейчас смотрят, что он делает, и никто его не остановит!

Когда она бежала к берегу, то обратила внимание, что улицы,дворы и огороды пусты, а ведь был субботний день, когда народ занимался своимхозяйством. Нет: все подались к манихинскому дому – цирк им, видите ли,устроили! Бесплатное развлечение!

И ведь не сказать, что не любят в деревне Петра – с чего быего не любить, красавца, добряка и весельчака? – или так уж сильно обожаютБушуева с его крутым нравом, резким словом и всегдашней уверенностью в своейправоте, какую дает человеку только осознание за своей спиной могучей силы,которая своих не выдает и всегда старается замазать их ошибки, даже если этиошибки другим жизнь могут изломать. Да, Бушуев, какой он ни есть, являлся представителемвласти, страх перед которой всегда жив в душе человека, особенно русского. Еслиты при власти, значит, как бы автоматически обретаешь право карать илимиловать. И лучше с властью не ссориться, нехай что хочет, то и воротит, лишьбы нас это не касалось, верно?

Анюту начинала бить дрожь, когда она представляла себе этилюбопытные рожи, которые теснились сейчас возле дома Петра. Шепотки летают надтолпой, словно хлопотливые пчелки, жужжат, носят свою поноску – сплетни. КатюшаПеребывалова, конечно, уже там: мечется от соседки к соседке, рассказывает, чтоАнюта воротилась нынче домой, а вот почему ее нету здесь? Небось забилась вкакой-нибудь укромный уголок, плачет-рыдает над своим позором. Виданное лидело: к ее милому с обыском пришли! Прав ли он, виноват ли – теперь это ужедаже и неважно, власть зря не приступит с ножом к горлу, видать, не просто такзлобствовал против Петра Ванька Бушуев, видать, он что-то знает… Не бывает дымабез огня!

– Не бывает, не бывает, – соглашается досужий люд. И никтоиз собравшихся не задумывается, что где-то среди них стоит сейчас, руки вбрюки, посмеивается про себя, человек, который убил милиционера Лукьянова…

Может, оттого, что Анюта не варилась всю эту неделю в томкрутом кипятке, в который превратилась после ограбления сберкассы жизньЗаманихи, она не утратила способности взглянуть на случившееся с другойстороны. Для всех прочих главное было – докажет Бушуев, что виноват вограблении Петр Манихин, или нет. Сами поиски истинного виновника трагедии какбы отступили, сделались чем-то неважным. Но у Анюты не было сомнений: Петрэтого не делал! Поэтому защитить любимого, отвести от него беду было для неестоль же важно, как выяснить, а кто же на самом деле мог убить Колю Лукьянова иограбить кассу.

Ей казалось все легко, все понятно. Она не подозревала, скаким изощренным, злобным умом столкнулось следствие. Анюта в своей женскойпростоте рассуждала так: Бушуеву и всем прочим надо прекратить трепать людямнервы, надо притихнуть. Сделать вид, что расследование зашло в тупик. Выждать!Потому что произошло не только убийство – произошло и ограбление. Грабительсделался обладателем громадной суммы денег. Эти деньги жгут ему руки, онимучают его, потому что это только кажется, что он их обладатель, – на самомделе он их раб. Они есть – и в то же время их как бы нет. Воспользоваться иминевозможно! Грабитель изнемогает от желания выйти из-под их власти, потратитьих хоть немножко. И рано ли, поздно он начнет их тратить. Бушуеву надо толькопроследить, кто из жителей Заманихи (а что это был не чужой человек, даже Анютапри всей своей наивности понимала: чужого Лукьянов и на порог бы не пустил!)начнет вдруг шиковать. Но с другой стороны, надо внимательно все проверять.

Вот Петр, к примеру, – он месяц назад получил от теткинаследство аж в три тысячи рублей, две с половиной на книжку положил, а наостальные они с Анютой в Москву съездили, погуляли там, в ресторан сходили икупили Анюте в немецком магазине «Лейпциг» такие платья, которых не только вЗаманихе ни у кого нет, но и даже во Владимире, у своих однокурсниц впединституте, она ничего подобного не видела. А еще Петру достался от тетки домв Краснодаре, дом тот стоит небось и вовсе бешеных денег. Только Петру покажалко его продавать, да и они с Анютой еще толком не решили, где будут жить,когда поженятся: то ли в Заманихе останутся, то ли подадутся в теплыекраснодарские края.

То есть все эти рассуждения к чему? Петр и без этой поганойсберкассы человек богатый, ему грабеж ни к чему. Он и до грабежа тратил наАнюту большие деньги, дуриком свалившиеся ему на голову. А вот если кто начнетшиковать теперь, того Бушуеву и надобно хватать, тащить за решетку. Только таки надо поступать, а не рыть яму для безвинных людей!

Платье Анюты уже промокло от брызг, ее трясло отпронизывающего ветра – когда лодка быстро бежит по реке, жарко не бывает! – атого пуще, от собственных беспокойных мыслей, и она вздохнула с облегчением,увидев поворот в любимую Петром протоку.