Это, конечно, будет верхом глупости. Наглость штука хорошая,но переходить границы не стоит: удача, как известно, не любит, когда ее пытаютдо бесконечности.

Он погнал «казанку» вперед, то и дело озираясь по сторонам,дивясь прихотливо изменившимся откосам и склонам и выбирая достаточно плоский иотлогий бережок. Ему вполне подошла бы сухая песчаная отмель…

Автобусы в Зеленый Город отправлялись с Сенной площади, и,пока Александр добрался туда из Высокова, прошло не меньше сорока минут.Автобус, шедший на Сенную, стоял на конечной остановке долго-долго! Шофер тоходил покурить, то спорил с диспетчером, то пинал шины, то амурничал схорошенькой барышней из киоска со «Сникерсами» и «Спрайтами»… НетерпениеАлександра за время ожидания слегка поугасло, уступив место раздумьям: а чтослучится, покажи он вот так, с порога, Манихину фотографию цыганки, в смысле,Эльвиры? Вдруг тот сразу опознает в ней свою отравительницу, и…

Александр отлично помнил, что произошло с Петром Федоровичемпри упоминании Бушуева. Да они с Серегой еле привели больного в сознание,Александр уже тогда подумал было, что все их размышления насчет отравлениямышьяком – полная чушь, потому что припадок Манихина более всего напоминалстрашный аддисонический криз. Но это было просто очень сильное потрясение –настолько сильное, что Манихин от него не скоро оправился. А может быть, ивовсе не оправится никогда. Александр вспоминал, какое у него было выражениеглаз, когда он рассказывал о Бушуеве и его злобном преследовании ни в чем неповинного человека: выражение глубокого смирения и тоски, словно он столкнулсяс чем-то необъяснимым, неотвратимым… вроде смерти. Только еще страшнее. И еслиеще «цыганочка Эля» окажется той самой цыганкой с Канавинского базара, тут ужникуда не денешься: придется принять версию о потаенном враге, который ужедолгие годы готовился нанести удар – и вот наконец…

Шекспир, ну просто Шекспир. Роковая ненависть, роковаястрасть и все такое.

С другой стороны, Шекспир потому и дожил до наших дней «вовсей славе своей», что и роковая страсть, и роковая ненависть, и умениесмертельно любить и изощренно мстить – это извечные свойства человеческойнатуры, пусть глубоко задавленные обыденностью, но живые, живучие, умирающие виных душах лишь с последним трепетанием сердца человека и долго еще потомреющие над его остывшим телом. А если Лев Толстой, к примеру, Шекспира терпетьне мог, то это его личная проблема, не затрагивающая величия английскогодраматурга. Вот доктор Александр Меншиков «глыбу и матерого человечища» ни вочто не ставит, но величия Льва Толстого в русской литературе это никак не колеблет,ведь нет же?

Александр знал за собой эту слабость – когда какая-топроблема представлялась ему неразрешимой или болезненной, он спешил скрыться отнее в мир литературных ассоциаций, как бы заслониться ладонью от солнца, создавдля раздраженного загадкой сознания иллюзию тени, хотя светило по-прежнемуупирало свой раскаленный перст в его макушку.

Шекспир, значит… Ну-ну. Деваться некуда: придется отрешитьсяот всех этих утешительных «быть не может» или «чепуха какая!», а также«нормальный человек на такое не способен!» и вспомнить: Шекспир описывал отнюдьне пациентов психиатрической лечебницы. Его героями были мужчины и женщины, укоторых однажды чувство взяло верх над разумом. Они мгновенно и безудержновлюбляются, мгновенно преисполняются роковой ненависти, мгновенно вызревают длясвершения преступления. Но это происходит в пьесе, потому что сцена диктуетсвои законы. Сколько длится спектакль – два, три часа? Но жизнь человеческаягораздо длиннее, а потому динамика растянута во времени и пространстве, кажетсянеощутимой и незаметной: порой процесс вызревания чувства невозможно разглядетьпод наслоениями суеты, и поэтому, когда происходит взрыв, он кажется громомсреди ясного неба.

Какое там ясное! Вокруг солнца уже давно клубились тучи!

Александр понимал, что он слишком недавно и неглубокозаглянул в жизнь Манихина, чтобы суметь хоть что-то понять в череде (вернее,мешанине!) событий, происходящих вокруг этого несчастного человека. Он еще малознал, а для построения каких-то догадок и выводов у него было безнадежно ничтожноеколичество данных. Манихин ждал от него помощи, это верно, но при этом онрассказал Александру лишь то, что считал нужным, выдал ему некий верхний срезсвоей жизни. Его можно понять. Он использовал Александра как наемную силу, этои диктовало правила игры между ними.

А вот окружение Манихина вело себя на редкость непонятно.Казалось, что им было глубоко безразлично, что на самом деле произошло и чтоеще произойдет с человеком, от которого зависело их существование, хотя, посути, он был тем центром, вокруг которого вращалось все их бытие. Онистарательно изображали из себя пешек, которыми руководит игрок Манихин, однакоАлександр кожей чувствовал, что не все в этом богатом доме так уж просто игладко, как пытается это изобразить каждый живущий в нем человек. В жизни,болезни и смерти Манихина все они имеют какой-то свой интерес… нет, необязательно – выгоду, даже наоборот, но трагедия Манихина – это не основа, алишь фон для собственной, личной трагедии каждого из них.

Это ничем не обоснованное открытие поразило его. Интуитивно– как всякий Лев, он был интуитивист стихийный, не склонный к глубокимразмышлениям и обобщениям, но весьма доверяющий своим даже самым смутнымощущениям, – он чувствовал, что прав. Никому в этом загадочном доме верить нельзя.Не потому ли Манихин обратился за помощью к человеку постороннему – у которогов этом деле только материальный интерес, – что боится неких моральных факторов,определяющих поведение самых близких ему людей? С женой они прорвались друг кдругу через неисчислимые препятствия… Он спас жизнь Сереге, а Марина спасла егосамого… Но почему, зачем?

Александр усмехнулся, покачал головой. Он знал за собойтакую слабость: привязываясь к кому-то, наделять его самыми лучшими, достойнымичертами, оправдывать даже явные недостатки – до той поры, пока жизнь незаставит сбросить розовые очки и удивиться, порою – даже ужаснуться собственнымзаблуждениям. Манихин привлекает Александра не только как интересный «случай изпрактики». Привлекает сила его личности. Но чего он не договаривает? О чемумалчивает?

Еще вопрос: а зачем тебе это знать, доктор Меншиков? Ведь,как известно, меньше знаешь – лучше спишь…

– Да вы что, спите, молодой человек? На Сенной выходите?Выходите, спрашиваю?

– Да, да.