Александр выскочил из автобуса. Правда что Сенная! НижнийНовгород во многом город загадок – например, в нем две Сенные площади. Всмысле, две остановки так называются, одна метрах в ста от другой. Александрвышел на одной Сенной, а до другой, где был автовокзал, пришлось бежатьпешочком. Перекресток, вернее, переход через площадь был самый нелепый.Александр всегда испытывал не то чтобы страх, но какой-то особенный неуют натаких переходах, некое беспокойство, недостойное мужчины. Он с усмешкойвспоминал где-то читанное про Анну Ахматову: она-де панически бояласьпереходить улицу и даже замирала иной раз посреди дороги, не решаясь ступить ниназад, ни вперед. Однако ему стало не до смеха, когда в самый неожиданныймомент, когда Александр находился еще на переходе, свет на светофоре сменился идва потока машин ринулись мимо него в обе стороны. Он стоял, чувствуя себяотнюдь не Анной Ахматовой, а сущим идиотом, как вдруг сзади присвистнулитормоза и чей-то голос сказал:

– Алехан, ты, что ли? Чего тут стал, жить надоело?

Оглянулся – из окна чудного темно-вишневого «Круизера» нанего смотрел не кто иной, как Серега.

Вот уж воистину – упомяни о черте…

– А я к вам! – выпалил обрадованный Александр.

– Ну так запрыгивай, живо!

Дверца распахнулась, Александр нырнул внутрь чуть ли неголовой вперед, и «Круизер» рванулся вперед за полсекунды до того, как насветофоре опять сменился свет и застопорил движение рычащих бензиновых зверей,сделав площадь опять безопасной для пешеходов.

Александр отдышался в прохладной, кондиционированнойполутьме салона. Пахло кожей и чуточку хвоей, как в перелесках Зеленого Города.

Серега весело скалился, поглядывая на него в зеркальце.Рядом с ним на переднем сиденье сидела женщина в кружевной маечке – благодаряНине Александр знал, что это последний писк моды, вяжутся маечки крючкомдовольно быстро, если кто умеет это делать, а для тех, кто не научилсярукоделию, они стоят немалые деньги. Уж не на такую ли модненькую маечкувыпрашивала Нина деньги у Александра в ту их последнюю встречу?

Мысль о Нине как пришла, так и ушла, не всколыхнув в душеничего, ни плохого, ни хорошего. Александр с интересом рассматривал золотистыеволосы девушки, заплетенные в короткую толстую косу.

Спутница Сереги была, по всему видно, особа самодостаточная,раскрепощенная: сидела молча, не оборачиваясь к новому пассажиру, не обременяясебя такой мелочью, как вежливость, и была всецело увлечена собственнойперсоной: достала из сумки косметичку, накрасила губы, потом начала водитьчерной щеточкой по ресницам. Убрала косметичку, включила музыку, досталашоколадку, откусила…

Александру очень хотелось поговорить с Серегой и как можноскорей показать ему фотографию «цыганки», но это совершенно невозможно былосделать в присутствии барышни с косой и шоколадкой. Угораздило же Серегуподцепить такую несусветную попутчицу! Какая-нибудь соседка из Зеленого Города,наверное. Невежа редкостная: даже не ответила на приветствие незнакомца. Имузыку врубила самую что ни на есть… впрочем, музыка-то как раз очень неплохая,поет Милен Фарме. Кажется, эта вещь называется «Миллениум». Странная такаямелодия, сплошные загадки и тревожно-протяжные ноты, как будто отголоскидалеких стонов и плачей. А потом налетает ритмичное, будоражащее эхо каких-тозвездных войн – может быть, даже из другой галактики. И опять протяжный,тоскливый зов вечности…

А может, вечность тут ни при чем, может, он все это себенасочинял, растревоженный событиями сегодняшнего дня, который длится, длится –и никак не желает кончаться?

Александр против воли заслушался. И решил – это даже хорошо,что присутствие посторонней девушки не позволяет ему поговорить с Серегой. Онведь не видел цыганку, его не было на базаре в тот роковой для Манихина день. Показыватьфотографию надо самому Петру Федоровичу, его жене или этой Марине.

– Ребята, – сказал Серега, – вы еще не знакомы? Марина, этотот самый добрый доктор Айболит. Алехан, это Марина. Шаркни ножкой, подайручку, скажи: «Здравствуйте, тетя!»

Шаркнуть ножкой, утопая в мягких кожаных подушках«Круизера», было непросто, но Александр сделал все, что мог. Это болеенапоминало конвульсивное содрогание, потому что от неожиданности он впал внекое подобие ступора. Это – Марина? Это та самая Марина? СпасительницаМанихина?!

Обладательница золотистой косы обернулась. В довершение ккосе у нее была густая золотистая челка до самых бровей – тоже золотистых.Сквозь щетку густо накрашенных ресниц блеснули недобрые глаза, напоминающиесерые агаты. Хотя агаты вроде бы не блестят. Губы рдели, как рубины… откудаэто? Неужели Алехан Меншиков сам додумался до такой оригинальной метафоры?!

– Здравствуйте. – Голос у Марины был холодный, звонкий, какбы фарфоровый. – Приятно познакомиться. Я о вас наслышана…

Смысл фразы был ясен как апельсин: «Думала, вы бог вестьчто, а вы – невесть что!»

Отвернувшись, девушка зябко передернула плечами, вынув изсвоей объемистой сумки еще одну ажурную кофточку, на сей раз с рукавами,набросила ее на плечи.

– Холодно? – забеспокоился Серега. – Выключить кондишен?

– Нет, что ты, – остановила его Марина. – На улице такаядухота, пусть хоть тут прохладно будет.

Серега повиновался. Некоторое время ехали молча. Позадиостался Нижний, потом на вороных проскочили Афонино, еще какие-то поселки.

– Что-нибудь новенькое нашел? – спросил Серега.

– Не без того, – ответил Александр, поглядывая в окно иневольно ухмыльнувшись: знакомые места! Прошлой зимой они с Тезкой Сидорычем(работал тогда у них на машине интенсивной терапии водителем один старикан,которого звали Александром Сидоровичем, поэтому они с доктором Меншиковымназывали друг дружку исключительно Тезка Сидорыч и Тезка Данилыч) возвращалисьиз Зеленого Города уже затемно и в жуткую пуржину. Машины еле тащились одна вхвост другой, изнемогая соблюдать дистанцию на скользкой дороге. Александрсначала клевал носом, пытаясь из солидарности с Тезкой Сидорычем держатьравновесие и то и дело вздергивая голову, но в какой-то миг силы кончились – ион уснул, как провалился в сугроб. Очухался от каких-то странных звуков,напоминающих прерывистые стоны. «Как же так? – подумал Александр. – Ведь этотмужик, к которому мы ездили на вызов, отказался от госпитализации! Кто же тамстонет?»