– Ну как, этого достаточно? – посылаю я голосовое сообщение Гао Цю по своему новому браслету.

Через пару секунд слышится короткое «бип» – пришел ответ. Я стукаю пальцем по браслету, чтобы прослушать его, и тотчас динамики взрываются громовым хохотом:

– Даже не близко, пилот У!

Ох, плохо дело. Эти сочные фотографии, возможно, и наделали шуму, но если повторить прием, то такого шока он уже не вызовет. Мы исчезнем из топа обсуждений, если не учиним нечто сногсшибательное.

«Думай!» – командую я себе, терзая ногтями скатерть. Как можно повысить интерес публики, причем в кратчайший срок?

Яркое воспоминание вспыхивает в голове.

Семь лет назад. Я, Старшая и абсолютно все девчонки нашей деревни смотрим Коронацию Пары на самом большом экране, временно установленном в нашей деревне. Коронация Дугу Цьело и Ян Цзяня, ей было тогда тринадцать, ему четырнадцать. Тот факт, что они были первыми Железным Принцем и Принцессой, дебютировавшими в качестве сложившейся четы, – Ян Цзянь никогда не держал наложниц – делал их церемонию особенной. За несколько недель, предшествующих событию, народ дошел до высшего градуса одержимости; все обсуждали, как будут выглядеть корона и доспехи Белого Тигра и как великолепно они будут смотреться на Цьело.

И вот наконец прямая трансляция началась, и мы все ахнули, когда она взошла на подиум в платье с длинным шлейфом из струящегося полупрозрачного шелка, идеально гармонирующего с ее упругими белыми доспехами. Драгоценные кристаллы усеивали ее затянутое в серебряную сетку тело – казалось, они с нее капали.

Но что мне, одиннадцатилетней девочке, запомнилось особенно ярко, так это нескрываемое, темное удовлетворение в глазах Цьело, когда Ян Цзянь увенчал ее голову жемчужной диадемой. На короне были не только ожидаемые стилизованные тигриные уши – понизу ее украшал ряд острых зубов. Длинные клыки спускались на виски Цьело.

– Эй, Шиминь! – говорю я ему. – Как ты смотришь на то, чтобы переплюнуть коронацию Дугу Цьело и Ян Цзяня?

Гао Цю, выслушав мою идею о Коронации Пары, впадает в экстаз. Я звоню Сыма И с просьбой убедить Центральный штаб разрешить церемонию. Мои аргументы: власти противоречат сами себе, постоянно отказывая нам в почестях и одновременно утверждая, что нам можно доверить рискованную операцию контрнаступления. Сыма И обещает сделать все от него зависящее.

С чувством облегчения, что наконец-то дела двинулись в сторону, противоположную смертному приговору, я сижу в покоях Ичжи и жду его возвращения.

Гул моторов, шум людских толп и насыщенный гарью воздух поднимаются вверх по горе из долины земных звезд, называемой Чанъанем, и вплывают в комнату через балкон. Слабые фонарики из резного темного дерева висят над абсурдно огромной кроватью. Комната Ичжи больше, чем вся наша квартира у Стены. Впервые я исследовала эти покои в стельку пьяная после встречи с Гао Цю накануне вечером. Здесь есть боковая комната, целиком посвященная роскошным шелковым халатам, о которые я, не в силах остановиться, терлась пылающими щеками. Еще здесь есть специальный холодильник для косметики – над ним я потешалась не меньше десяти минут. Сверкающая туалетная комната поразила меня резной хрустальной ванной и горячей водой, доступной в любое время суток. Еще одна прилегающая комната заставлена стеклянными полками с фигурками хризалид. Ичжи застенчиво признался, что никогда не упоминал о них из боязни обидеть меня.

И чего он так беспокоился, непонятно. Я никогда ничего не имела против самих хризалид. Я ведь за то, чтобы люди уничтожили хундунов и положили конец этому кошмару раз и навсегда. Я ненавижу лишь систему пилотирования, которая неизбежно губит девушек ради достижения цели.

Мой блуждающий взгляд задерживается на картине тушью, занимающей всю стену над кроватью. На ней изображены хризалиды и хундуны, идущие в атаку друг на друга. В облаках над ними боги в одеждах из цветной дымки перебирают струны цитр-гуциней.

Такая сцена может существовать только в фантазии. В реальности никто не знает, как выглядят боги, они ни разу никому не помогли в бою. Мы знаем только, что они есть где-то там, вверху; я и Старшая любили наблюдать за мерцающим пятнышком Небесного Двора – он обходит по орбите наши небеса раз в несколько месяцев. И все мы слышали легенды о Нюйве – богине-змее, вылепившей первых людей из глины, о Чи Ю – боге войны, посылающем в бой призраков и демонов, о Чжужуне – боге огня, сражающемся с Гунгуном, богом воды, и о многих других.

Но если эти истории – правда, то возникает законный вопрос: почему боги не воспользуются своей невероятной мощью, чтобы помочь нам в борьбе с хундунами? Как бы искренне мы им ни молились, они безразличны, словно кошки, – им, похоже, нет до нас дела. Все, что они делают, – это сбрасывают вниз загадочные технологические схемы и крупицы знаний, с которыми разбираются наши ученые, но за это боги требуют с нас дань, по большей части дух-металл. Какая странная ирония: стабильные конструкции можно создать только из дух-металла хундунских оболочек. Как только мы пытаемся произвести что-либо из сырых гранул, содержащихся в горных породах, наши изделия неизбежно окисляются в течение нескольких дней. Они годны только на топливо для поездов и планолетов. И, судя по невероятному спросу среди богов на оболочки хундунов, даже они не могут разобраться, как хундуны стабилизируют эти гранулы при репликации. Забавно – ведь это даже не мир хундунов, однако они умеют использовать этот ресурс, а мы нет.

Никто не знает, что боги делают с таким количеством дух-металла, но лучше не задавать вопросов. Мы просто отвозим хундунские оболочки в специально отведенные места недалеко от Великой стены вместе с древесиной, почвой, семенами, различными животными и… девушками. Девушек оставляют закованными в цепи, и о дальнейшей их судьбе ничего не известно – доля более жуткая, чем судьба пилотов-наложниц. Боги прячутся в те моменты, когда люди теоретически могут их увидеть или когда в окрестностях летает хотя бы один видеодрон.

В одном Гао Цю прав: не существует таких прослоек общества, которые не нуждались бы в женщинах. Может быть, нас обесценили именно потому, что мы чрезвычайно ценны? Мир слишком боится потерять над нами контроль, чтобы признать наше истинное достоинство.

Открывается входная дверь.

Я оглядываюсь через плечо. Ичжи входит в залитую лунным светом комнату, его глаза светлеют при виде меня.

С нарастающим воодушевлением устремляюсь к нему на своей инвалидной коляске. Оставшись вчера вечером наедине, мы снова обменялись поцелуями – впервые с тех пор, как я решила улучшить свои партнерские отношения с Шиминем. По настоянию Ичжи дальше поцелуев мы не пошли, поскольку я была слишком пьяна.

Ладно, сегодня я очень даже трезвая.

Приблизившись к Ичжи, я притягиваю его к себе и нежно целую. Его губы так естественно приникают к моим, такие знакомые, родные…

– Знаешь, я мечтал об этом… – шепчет он, чуть оторвавшись от моих губ. Его пальцы гладят мою шею.