Хотя я и не корю Шиминя за то, что случилось на встрече с Гао, я недовольна. Хорошо хоть он не облажался, когда мы предстали перед камерами.

Это абсолютно новый уровень странности – видеть профессионально сделанные изображения самих себя. Гао Цю отлично сыграл на скандальности. Съемочная группа соорудила из моих волос ту же прическу «лисьи ушки», которую я носила, когда убила Ян Гуана, – серебряные шпильки, хрустальные лилии, все такое. И, как будто обычная одежда наложницы недостаточно соблазнительна, на меня напялили абсолютно непристойный наряд: короткое платье с глубоким вырезом и меховой опушкой, сверху обрамлявшей декольте, снизу подчеркивающей мои пышные бедра. Сзади на уровне поясницы прикрепили девять длинных пушистых хвостов.

Шиминя одели в длинный кожаный плащ с узкими рукавами. На плечах перья цвета пылающих углей; такие же перья обрамляли глубокий узкий вырез на его груди, открывавший полосу покрытой шрамами кожи. Если не считать отсутствующих очков, во внешности Шиминя появилось одно большое отличие от его обычного вида: хотя ошейник с эмблемой армии, Желтым Драконом, по-прежнему охватывал его шею, цепь на нем уже не болталась.

Зато она появилась у меня.

На первой фотографии я сижу на полу, томно изогнувшись и подобрав под себя ноги, перед затейливым бронзовым креслом. Фон – угольно-черный. Шиминь, развалившись в кресле, с небрежным видом натягивает мою цепь, как будто я его домашнее животное. И в то же время я смотрю в камеру глазами, заряженными испепеляющим ци, – как будто все это часть моего злого умысла.

«Внешне это будет выглядеть так, будто ты его рабыня, но зрители не смогут отделаться от мысли: кто же здесь, собственно, хозяин положения?» – разъяснял мне Гао Цю, режиссируя этот снимок.

Должно быть, его вдохновило мое поведение на вчерашней встрече. Стараюсь уверить себя, что уже переступила через все это издевательство, однако ярость кипит во мне с прежней силой.

Не стану отрицать, этот человек знает, как зацепить публику. Каждое фото разит наповал. Помню весь процесс съемок: нашу неуклюжесть, ослепительный свет, боль, когда ассистент дергает меня, придавая нужную позу, – но результат… он словно привет из иного мира. Двое неземных существ, двое неприкасаемых раззадоривают Хуася плотской интригой.

– Извини, – вырывается у Шиминя, когда мы доходим до особо пикантной картинки: он стоит позади меня, туго натягивая мою цепь.

Во время съемок этой сцены я испытывала такое отвращение, что еле-еле справилась с требованием Гао Цю состроить сладострастную мину. Однако сейчас, глядя на снимки, я вижу, насколько они противоречат нашим с Шиминем реальным отношениям, и мне просто хочется ржать.

– Да ладно тебе! – Я указываю на его лицо на снимке. А оно выглядит по-настоящему круто: благодаря дымчатым теням на веках глаза пылают зарядом ци еще ярче, чем в жизни. – Только погляди на себя! Ты же просто супер!

Его лицо кривится.

– Ну вот честно, тебе не противно делать такие фото?

– Послушай. – Я испускаю глубокий вздох, затем криво усмехаюсь. – Это ведь не мы. Это два персонажа, которых мы изображаем. Разве это не весело – убедить людей, чтобы они поверили полностью сфабрикованной версии правды?

– Ты хочешь сказать, мы им лжем.

– Предпочитаю называть это «рассказываем сказку», мой драгоценный. – Я поглаживаю его по щеке, врубая флюиды лисы-соблазнительницы. – Сказку про Железную Вдову и Железного Демона, которые укрощают друг друга. Доказывают свою ценность для общества в битве за потерянную провинцию. Превращаются из злодеев в героев. Что это, если не первая страница?

Проходит несколько биений сердца. Он смотрит на меня не отрываясь, выражение его лица непроницаемо.

Моя напускная бравада меркнет, реальность возвращается вместе с ознобом от налетающего на беседку прохладного ветра.

Я отвожу ладонь от его лица и возвращаюсь к планшету.

– А теперь держись. Переходим к комментариям.

Публика взорвалась мгновенно. Наши откровенные одежки! Наши провокационные позы! Наша репутация убийц! Наша бесстыдная самоуверенность, несмотря ни на что!

Мы – плохой пример для детей.

Но наряду с этим публика вскипела и ошеломленным восторгом, по силе равным негодованию. Противоречивые отзывы лишь привлекли внимание и вылились в большее количество просмотров. Каждому не терпится увидеть снимки собственными глазами. На форумах разгораются споры о том, компенсируют ли убитые нами хундуны гибель убитых нами же людей и действительно ли мы способны освободить Чжоу. Сама возможность этого – надежда – загорается, как сверхновая звезда, в блеске соперничающая с солнцем, но многих бесит, что освобождение зависит от нас с Шиминем.

Полемичные посты выглядят спонтанными, не подготовленными заранее, но некоторые из них, безусловно, написаны прислужниками Гао Цю, чтобы вырубить для нас как можно больше места в умах обычных читателей. Невозможно сказать, какие из этих споров настоящие, а какие втайне ведут волки, загоняющие овец куда надо.

Даже Ичжи становится участником действа. Придя с Шиминем на ужин в столовую, я устанавливаю на столе планшет, собираясь посмотреть ток-шоу с участием Ичжи.

Камера усиливает обаяние его скромности. Богатенький шаойе[16], достаточно храбрый, чтобы прикоснуться к хризалиде класса «Король» во время грозы, но болезненно вежливый в реальной жизни, даже немного застенчивый.

Наступает момент, когда Ичжи погружается в рассказ о том, как изменилась его жизнь после перемещения из Чанъаня в район Великой стены, и тут в студию позади него входит человек в костюме хундуна и хлопает его по плечу. Ичжи издает уморительный визг, все в студии падают от хохота, включая и его самого, и тогда он раскрывается заметно больше. Вы никогда не догадались бы, что он соучастник интриги, призванной реализовать планы контрнаступления, что он готов рискнуть судьбой двух провинций ради спасения наших с Шиминем жизней.

И наконец ведущий бросает бомбу:

– А что вы думаете о пилотах Красной Птицы?

Скорее всего, Гао Цю заплатил ему за вброс. Публика издает протяжное «ооооооохх».

– Думаю, единственное, что имеет значение, – это хватит ли им сил победить хундунов, – отвечает Ичжи после нескольких секунд фальшивого раздумья. Он смотрит прямо в камеру. – Хватит. Если они готовы рискнуть жизнью ради человечества, то мне безразлично, кто они, что они и что натворили в прошлом. Я с радостью снова поделюсь с ними своим ци, когда бы оно им ни понадобилось.

Публика взрывается восторженными криками, а я воображаю невидимый прилив денег и власти, медленно наползающий на всех, кто пытается убить нас с Шиминем.