– Думаю, тут скорее другое, – сказал Каан. – Предположим, что наш паразит размножается неполовым путем. И на этой стадии он просто выводит потомство. Потомству требуется пища, но жрать живое чудище они неспособны. Для того оно и умертвляется.

– Да, такая мысль напрашивается сама собой. – Зола уже успокоился. – В общем, так или иначе, эти туземцы, допустим, наследники легендарного народа рибукаров, находят тушу мертвого чудовища, извлекают маленьких паразитов. Ну, или там, куколку старого, перешедшего в новую стадию. Каким-то образом они ее сохраняют до новых худших времен, когда в окрестностях снова появляется Ие-Чи-Ри-Ки-Ки. О! Правильно выговорил?

– И тогда они заражают паразитом ребенка и подкидывают в лес. – Я все же не удержался.

– Именно так, Дар. Убить зверя простыми средствами – своим примитивным оружием – рубокары не в состоянии. Вот они и пользуют это биологическое – полный верняк.

– Да, зверюга, наверное, мрет в страшных муках. Представь, каково это – быть скушанным изнутри.

– Мне не жалко, – пожал плечами Каан.

Все были с ним согласны, да и с версией Кожа Золы тоже. Она ставила все на свои места. Объясняла. Да и ничего сверхестественного в ней на самом деле не было. Новизна лишь в том, что в процесс каким-то образом сознательно вмешался человек. Любой биолог ведает, как причудливо изгаляется природа в своих творениях. Извиняюсь за святотатство, но порой Выдувальщик Сферы Мира выглядит несколько тронутым. Изобрести такое здоровым умом попросту невозможно. В самом деле, у некоторых видов наличествует до десяти стадий трансформации. Правда, относится это в основном к насекомых. Может, потому, что их тусовка куда многочисленней прочих. Просто не протолкнуться. В такой давилке поневоле начнешь изгаляться в приспособительной механике. Вот жучки с клещами, да гусеницами и выдают на гора изобретения. Некие могут превратиться из куколки в жука, затем снова в куколку, затем вновь в жука, но уже в другого – летающего, а потом, вдруг, в паразита, а уже там, внутри другого насекомого-жертвы, внезапно образовать новую личинку, уже внутри себя самого. Потом эта новая дрянь сгрызает хозяина, обосновывается в носителе, и заканчивает тем, что выводит внутри себя еще что-нибудь. Ну, а уже из этой стадии круг, наконец, замыкается и появляется личинка, из коей выводится первичный жук. Пока такое не доказано лабораторно, разум не желает мириться с избыточностью. Но он, вообще-то, и после доказательств не желает. Вот и сейчас…

– Но извините, коллеги, – на лице Каана некое сияние напыщенного превосходства. – Как такое может быть? Ведь человек существовал не всегда – это доказано. Как же этот паразит обходился без него? Как он распространялся, попадал в новую змеюку без шамана?

– Вы хотите ответов, Гаал? – злобно косится в его сторону Кож Зола. – Ну так, и поищите. Вы же палеонтолог, массаракш!

Научная дискуссия может перейти в потасовку. Пора завязывать. Благо у любого человека в походе есть куча забот помимо научных диспутов. Суета жизни – это, порой, подарок.

На Сфере Мира фортуна переменчива. Видимо, из-за сферичности. Скатывается туда-сюда, и никак не приобретет устойчивое положение. Вот только-только я приобщался к Большой Науке, а уже – опс! Под следствием.

Именно так тогда получилось. Причем, взяли меня, прямо скажем, тепленьким. Подняли прямо с постели. Причем, не какой-нибудь, а самой настоящей. А я ведь только-только начал к ней, родимой, привыкать. Отвыкать от палаточного городка и от груды тряпок на каких спал в роте сбора данных: спальное место у меня там было, не многим лучше, чем у «подчиненных» голованов. Учитывая их мех, наши удобство по утеплению и мягкости были, кажется, равны. А вот теперь я спал в номере офицерской гостинице, причем, учитывая мой статус – ассистента профессора Мадисло – у меня даже наличествовал отдельный номер, с той самой нормальной постелью, с простынями, одеялом и аж двумя подушками. Не хватало, пожалуй, только женщины. Но поскольку мы жили в охраняемой зоне ЛПИ – «лаборатории передовых исследований», то привести кого-то постороннего сюда бы и не получилось. Правда, я и не пробовал. Может, лучше бы в ту злополучную ночь и попробовал. Или пусть бы проживал не один в номере. Тогда бы имелись свидетели, которые бы подтвердили, что в интересующий момент я дрых как убитый, или, по крайней мере, не покидал территорию отведенной комнаты.

В общем, меня выдернули из постельки и отправили в тюремную камеру военной прокуратуры. Зачем, почему – прояснилось позже, и благо, очень скоро. Все-таки я был одним из немногих подозреваемых, даже, пожалуй, первым кандидатом на подсудимого. Потому началось, как я понимаю, стандартно.

– Где были с такого-то по такое-то время? До того? После?

– Массаракш, ребята! После как раз уже у вас в камере. До того, до такого-то часа, в лаборатории. Потом спал.

– Кто может подтвердить, что…

– Во сколько пришел, подтвердит привратник. То, что спал, тут, конечно…

– Ничего ваш привратник уже не подтвердит, подозреваемый Дар Гаал.

– Почему же? Ну, привратник, сторож наш гостиничный – дед отставник. В смысле, теперь-то опять призван. Он…

– Значит, никто не подтвердит… Так, далее. Когда вы в последний раз видели господина Дорнеля Мадисло?

– Ну, так это… Я с ним-то вместе не возвращался. Я где-то на полчаса еще задержался по работе. А потом уж домой. В номер, в смысле. К нему не заходил даже. У него спросите сами. Что за дела?

– Так, опять же, значит, никто не может подтвердить. Угу-угу.

– Да что случилось, массаракш, господин… Кем вы по званию-то будете? А то без погон, я…

Вот, где-то в таком роде. Но вскоре до меня все же снизошли. Дали пояснения. Оно и понятно, как расспрашивать-допрашивать, если подозреваемый не знает о чем речь.

– Получается все же, что вы, Дар Гаал были последним, кто видел господин Мадисло живым. Так вот.

– Э-э… А что с ним? Сердечный приступ?

– Ага, приступ. – И улыбочка плотоядная такая следовательская. – Такой приступ, что голова от туловища отделилась.

– Что?! – выпучил я глаза. Но скажу, честно, выпучить-то я выпучил, но в тут же секунду мелькнула в моем мозгу некая догадка.

– И у сторожа вашего отставника, у того тоже. Правда, не совсем отделена, все же, а так… Полуотделена, в общем.

И снова озарение пыхнуло.

– Постойте, а в лаборатории, в ней…

– Вот именно, и в лаборатории этой вашей, где вы, Дар Гаал, были последним вернувшимся, там тоже, значит.

– Что «значит», значит?

– Там у охранника на входе в нижний этаж, у него, значит, тоже. – И следователь делает рукой жест, типа, «бритвой по горлу и…».

– Массаракш! – констатирую я, ибо что тут еще скажешь. – Гекрс! Гекрс, он на месте?