Эх, жаль, не имелось времени с ним на людском наречии по-попугаить. Вот бы сущность его двуногая удивилась напоследок. И еще о чем, может, впервые по-настоящему пожалела моя собственная сущность, так о том, что нет, все же, у народа голованов, рук этих людских волшебных, с длинными пальцами без коготков. Как бы было здорово вколоть этому Доктору пару десятков его любимого зелья. Конечно, можно было бы и без зелья. Откусывать ему эти самые пальчики по одному, кости на стопе или кисти разжевывать так, со смаком. Можно было б и печень потихонечку выгрызать, и глазами следить за его мимикой. Но время! Секунды эти людские. Не хватало еще с патрулем завязаться. Не в том дела, что если напасть внезапно из-за угла, кто-то там успел бы прицельно выстрелить. Это уж вряд ли. На «рваных языках» проверено, люди довольно неповоротливы. И мозги… Толи, они у них маленькие, хотя головы вполне так большеватые. Толи наоборот, излишне тяжеловесные. Короче, в ступор они иногда какой-то впадают, и пока впали, получается многое так успеть. Выкусить, вырвать, и снова выкусить. Может, они в этом секундном ступоре со своими богами Железа и Пламени совещаются, как быть? Или там, не вспомнят что делать, без памяти своей, вынесенной на бумагу? Тем не менее, кто-то мог просто успеть выстрелить, пусть и в никуда. Поднять шум.

Стояла бы «лаборатория передовых исследований», если по-человечьи попугаить, в лесу, или там, в сельской местности, тогда бы проблем никаких. А так, все же в городе этом. Ну, а город, тут уж, как ни верти, – это вотчина людского бога Железа. Он тут вожак. Плохо моя мохнатость эту его вотчину знает. Мало ли, что как? В городе, тут всё за народ людей, все против пришлых четвероногих. Потому, лучше уж пусть будет меньше шума. Да и не стоит все способности демонстрировать. Сторож, там, или Злой Доктор, – это все же один на один. Тут люди в курсе, сами наши сущности для захвата «рваных языков» натаскивали. А вот целый вооруженный патруль. Облава, все такое. И так, наверное, с собаками будут пытаться преследовать. Конечно, если бог Железа подскажет народу людей – как. Никакая ж собака нормальная против голована не пойдет. Тем более, если он с третьим глазом. За квартал хвост подожмет и описается. Короче, вот если именно по этому поводу люди и сообразят. Что ежели толстомордик этот без причины воет, и уши поджал, то так и есть. Где-то поблизости беглый голован.

Была охота так подставляться.

Конечно, на всякий случай моя шерстистая сущность им еще и проводную связь перекусила. Пошла, так сказать-пролаять, прямиком против тамошнего бога Железа. Опасное дело. Большая Мягкая Лапа из Пещеры далековато, вряд ли умудрится помочь. Но может, этот бог Железа сочтет такое просто за собачью проделку? Ну, не наказывает же он шавок, за то, что они все столбы, Его Электрическому Величеству в угоду воздвигнутые, на каждой прогулке обделывают. Нет, не наказывает. Считает, что от безмозглых шерстистых взять особо нечего. А для народа людей мы, что те собаки. Туповатые, костоедные творения тяв-тяв. Видимо и человечий бог такого же мнения, потому как в ином случае давно бы свою паству просветил.

Конечно, дотороры оперировали мистикой. Держались в ее понятиях. Нам подобное не требовалось – у нас были свои костыли. Техническая цивилизация породила собственную терминологию и отбросила мистическую трескотню, как изношенные носки. Однако здесь, вдали от чудес прирученного электричеством мира, наша понятийная база скукожилась донельзя, а мистическая составляющая уплотнилась и заполнила все нейтральное пространства. Разумеется, мы сопротивлялись как могли. У нас даже выявилась теория. Вымучилась, выдавилась по капле из диалогового режима.

– Думаю, тут все же не вирус, а паразит, – как всегда с полной убежденностью сказал Кож Зола. – Вирус бы распространился и на остальное племя, а так дрянь локализовалась исключительно в отдельном рибукаре.

– С чего вы взяли, коллега, что это рибукары? – взвился Каан. – Рибукары мифический народ и…

– Давайте о рибукарах потом! – прервал я братика. – Тут и без этнографии загадка на загадке. Что вы имеете в виду, Кож?

В принципе, я уже понял. К этой мысли мы должны были прийти так и так.

– Это паразит многостадийного профиля, – кивнул Зола. – На первом этапе он развивается в человеке, затем…

– Коллега, это все только предположение, – снова не выдержал Каан. – Откуда вы знаете, что это первая стадия? Во всех случаях не мешает добавлять слово «допустим», потому как…

– Хорошо, коллега Гаал, – ухмыльнулся главный биолог экспедиции, – пусть будет «допустим». И так, допустим, на первой стадии паразит развивается в человеке. Здесь он дорастает до определенного предела, а затем ему требуется более серьезная пищевая база…

– Которую организм человека ему предоставить не в состоянии, хотя бы чисто из-за размеров, – не сдержал я озарения.

– В этом духе, – кивнул Зола. – И потому…

– Что значит из-за размеров, коллега Дар? – воззрился на меня брат. – Тут совсем младенчик почти, а ведь человек должен еще расти и расти, а значит…

– Допустим, коллега, что цикл роста паразита попросту не совпадает с человеческим, – спокойно пояснил Кож. – Согласитесь, люди растут довольно долго, а паразит не желает ждать. Ему требуется пропитание здесь и сейчас. Кроме того, дело может быть не только в размерах. Они, конечно, имеют значение, но… В этой зверюке паразит, наверное, может сам стать размером с человека и тварь будет носить его в себе ничуть не обременившись. Но допустим… если уж у нас тут научная дискуссия, то так и быть, будем добавлять это самое «допустим» везде и всюду… Допустим, на следующей стадии развития ему просто требуется другой пищевой рацион. Согласимся, что у чудовища он значительно отличается от скудного стола аборигенов.

– По поводу разносолов, тут можно поспорить, – в очередной раз вмешался братик Каан. – Мы недостаточно в курсе, чем и как питается племя, тем более…

– Гаал! – холодно взорвался Кож Зола. – Вы меня вынудили. Я главный в данной группе по биологии. Лишить вас слова? Я уже и так употребляю и спотыкаюсь через это ваше «допустим» через каждое слово. Чего еще надо-то?! Я выдвинул предположение, Каан Гаал. Допустим, паразиту… допустим, кишечному… нужно в некой стадии переключиться на другой рацион. Гусеница и бабочка питаются несколько по-разному, а тут у нас что-то в этом роде… допустим, что-то похожее в разноплановости трансформаций. Что не так?

– Коллеги, – сказал я как можно спокойнее. – Давайте обсудим в общем. Для выработки хоть какого-то сносного объяснения нам требуется гипотеза. Нужны постулаты. Пожалуйста. Ну, приняли, что паразит многостадийный и что он должен переменить гнездовье. Причины пока не важны. Давайте далее, а?

– С вами приятно иметь дело, Дар, – Кож Зола кивнул с неким налетом благодарности. – Итак, наш паразит должен переселиться в оное чудовище. Как он это делает, тут все ясно-понятно. Это Ие-Чи-Ри-Ки… Как его там точно?... В общем, оно зараженного человека хав-хав – вот он и переселился за один приход. Другой вопрос, как паразит сообщает о себе монстру. Вот тут всё, покуда, в тумане. А быть может, и навсегда в тумане. Согласимся, что многое в биологии, да и во всей науке, остается неразгаданным. Может, он выделяет некий фермент, который чует хищник, а для него это неописуемое лакомство. Короче, так или иначе, паразит попадает в чудище Ие-Чи-Ри… Как его, бишь?... после того, как оно переварит человека. Затем он развивается, но на определенном этапе снова приходит к стадии трансформации. Ныне ему требуется не просто хищник, а мертвый хищник. Он его каким-то образом умертвляет, нажирается до отвала и переходит в стадию куколки.