неразличимы. Груды обугленной древесины продемонстрировали масштабы и интенсивность пожара. Причалы были сожжены почти до кромки воды, однако верхушки свай показывали, что сейчас прилив был ниже, чем во время катастрофы. Похоже, корабли разделили общую судьбу, поскольку не было видно ни одного судна, хотя залив с его островами и берегами, обрамляющими его, выглядел так же нормально, как и всегда.

На закате мы бросили якорь в реке примерно в миле от того, что когда-то было городским пляжем, Дчиамдчам и я решили утром сойти на берег и осмотреть разрушенный город. После наступления темноты я расхаживал по палубе, когда мое внимание привлекло зрелище со стороны города. Там, в самом центре, среди руин, сиял и мерцал свет. Я мысленно попытался определить его местонахождение и пришел к выводу, что он возник в районе улиц Монтгомери или Керни, а также на линии Калифорния или Пайн. Мое удивление еще более возросло, когда я вскоре увидел второй, но гораздо более тусклый свет, выходящий из первого и медленно удаляющийся от него. Затем этот свет прекратился, светил несколько минут и, наконец, исчез. Очевидно, рассуждал я, эти огни указывали на присутствие людей.

Соответственно, на следующее утро мы с Дчиамдчам покинули борт корабля в нашей единственной лодке и высадились там, где раньше стояла паромная станция Окленда, у подножия Маркет-стрит. Пришвартовав лодку к остаткам сваи, ранее принадлежавшей одному из пирсов, мы перелезли через обломки железнодорожных контор и смогли прочно закрепиться на берегу. Открытая площадка перед офисами компании, где различный городской транспорт сходился к конечной остановке, представляла собой пространство, сравнительно свободное от мусора, но линии всех улиц, идущих в сторону города, от Сакраменто до Пасифик, были буквально загромождены и оказались непроходимыми из-за обугленных и бесформенных руин. Одна только Маркет-стрит, из-за ее большой ширины, была пригодна для пешехода, хотя даже на этой широкой магистрали каменные блоки от высоких складов, которые когда-то украшали ее, требовали либо перелезать, либо обходить их.

Мы продвигались вперед, как могли, Дчиамдчам и я, пока не достигли пересечения с Монтгомери-стрит. Здесь наше дальнейшее продвижение было остановлено гигантской массой каменной кладки, которая когда-то составляла отель "Палас". Такое нагромождение ужасного и неописуемого беспорядка, которое было здесь свидетелем разрушения одного из самых больших зданий на земле, вселило смятение в душу даже философского Дчиамдчама. Материал, из которого был построен огромный прямоугольник, обрушился на площадь не менее двух акров, загромоздив не только его собственную территорию, но и окружающие улицы на многие ярды. Массы обугленной мебели и ржавого железа были разбросаны по разнородной куче, в то время как то тут, то там жуткий скелет, казалось, пытался освободиться от своей обременяющей могилы, или череп без плоти насмешливо ухмылялся сквозь почерневшую оконную раму, как отвратительная картина из рамы. Даже когда мы смотрели, внезапный провал рушащегося фрагмента спугнул из их логовищ орду гладких и усатых крыс, которые смотрели на нас острыми глазами, как будто не решались, рискнуть ли напасть. Жизнь, такой, какой она была, очевидно, сохранилась в некоторых формах, наиболее подходящих для остроты случая – ужасная пародия на доктрину выживания наиболее приспособленных.

С болью в сердце и содрогаясь от этого зрелища, мы резко повернули направо и, как могли, ощупью пробирались по линии Монтгомери-стрит. Мимо того, в чем я узнал несколько колонн масонского храма на углу Пост-стрит; мимо места, где когда-то стоял Лик-хаус; мимо бесформенных груд кирпича и камня, которые когда-то принадлежали отелю "Оксидентал" и кварталам Расс-Хаус, мы приблизились к пересечению Пайн-стрит.

Тут мое внимание привлек странный звук. Я остановился, чтобы прислушаться. Это был обычный, монотонный, глухой, звенящий звук. Я слышал это тысячи раз прежде, и это взволновало мою душу. Я схватил Дчиамдчама за руку и потащил его дальше через кучу мусора, которая лежала перед тем, что когда-то было кварталом Невада. Когда мы добрались до вершины кучи, я увидел зрелище настолько необъяснимое, настолько не соответствующее моему окружению и моим предвзятым представлениям о том, чего я мог ожидать, что я замер и потерял дар речи. Там, прямо на развалинах банка в Неваде, я увидел двух мужчин в обычной одежде шахтеров, один сидел на удобном блоке и опирался на кирку, другой стоял и орудовал тем же орудием под звуки, которые я уже слышал.

У меня вырвался невольный возглас удивления, на который мужчины посмотрели вверх. Их изумление было равно нашему собственному, и взаимные объяснения были вполне естественны. Похоже, что эти люди работали на смене на уровне четырнадцати сотен футов в одной из шахт Комстока в день кометной катастрофы. На рассвете, когда жара стала еще более невыносимой, с поверхности был дан сигнал шахтерам подниматься. Эти двое мужчин в то время работали в отдаленном штреке и не услышали сигнала. В полдень они обнаружили, что их товарищи пропали, но не мог угадать причину. Оказавшись в шахте одни, они подали сигнал, чтобы их подняли. На их сигнал не обратили внимания, и на следующий день, сильно встревоженные, они с риском для жизни взбирались по веревке с уровня на уровень, пока не выбрались на поверхность. Ничего, кроме трупов погибших и разрушенных зданий, не встретилось их взгляду, и они не могли объяснить состояние вещей никакими естественными средствами. Их спасла сама случайность, что их забыли в шахте; потому что жар там, всегда удушающий, не был существенно усилен на такой глубине под поверхностью земли.

К тому времени, когда они вышли, стихийный кризис миновал. Сбитые с толку, они побрели дальше, чтобы найти страну, наполненную смертью. Инстинктивно они искали горы и нашли на более высоких склонах Сьерра-Невады охотничью хижину, которая пережила таяние вечных снегов. Они также обнаружили, что еще несколько существ, подобных им, пережили то, что, как они теперь поняли, было природной катастрофой, хотя они, конечно, не могли иметь ни малейшего представления о ее масштабах. Они питались в течение зимы корнями и наземными животными, которые были защищены снегом. К счастью, была найдена картофельная грядка, защищенная таким же образом.

В начале года они отправились в Сан-Франциско, где, несмотря на ужасные окрестности, ими овладела давняя страсть к добыче полезных ископаемых, и они решили исследовать подвал банка в Неваде, полагаясь на удачу, чтобы в дальнейшем использовать то, что они могли бы найти. Но они не могли жить без еды, и теперь несколько месяцев ушло на поездки в горы, чтобы добиться результата в виде цветущей картофельной грядки на том, что раньше было садом миллионера. Едва мы прибыли, они начали копать и сразу же