на везунчика, мнящего себя неотразимым».

Не обращая внимания на сновавшие вокруг автомобили, дама перешла через площадь Оперы. Какая-то подвода попыталась преградить ей путь: она не спеша подхватила поводья и остановила ее. Разъяренный возница спрыгнул с облучка и обрушил на нее поток брани; она слегка ударила его кулачком в нос, и у того потекла кровь. Полицейский потребовал объяснений: она повернулась к нему спиной и спокойно удалилась.

На улице Обер дрались двое мальчишек: она схватила их за шиворот и отшвырнула в разные стороны. Затем бросила им две золотые монеты.

На бульваре Османа дама зашла в кондитерскую, и издалека Рауль увидел, как она села за столик. Господин, что шел следом, входить не стал, но занял место, откуда ему было удобно наблюдать за ней.

Она заказала чай и четыре тоста и стремительно их уничтожила, явив при этом ослепительно белые-зубы.

Те, кто сидел по соседству, разглядывали ее. Она по-прежнему была бесстрастна и заказала еще четыре тоста.

Но внимания заслуживала и еще одна молодая женщина, устроившаяся в дальнем углу кондитерской. Белокурая, как и англичанка, с бандо из мягкого шелка, наряженная не столь богато, однако со вкусом настоящей парижанки, она сидела в окружении трех бедно одетых детей, оделяя их пирожными и гранатовым сиропом. Она столкнулась с ребятишками у дверей и, совершенно очевидно, устроила им пир только для того, чтобы полюбоваться их загоревшимися от радости глазками и перемазанными кремом щечками. Усиленно набивая рот лакомствами, дети робко молчали, но девушка, чувствуя себя еще большим ребенком, чем они, явно забавлялась и болтала за всех четверых: «Что надо сказать барышне?.. Громче… Я не слышу… Нет, я не мадам… Мне надо говорить: „Спасибо, мадемуазель…“»

Выражение неподдельной радости на лице и неизъяснимое очарование больших зеленых глаз цвета нефрита с золотистыми прожилками тотчас покорили Рауля де Лимези.

Взор таких глаз обычно загадочен, меланхоличен или задумчив, и, возможно, в другое время эти глаза такими и были. Но в ту минуту весь ее облик – и глаза, и лукавые губы, и трепещущие ноздри, и милые ямочки на щеках – излучал горячее сияние жизни.

«Бурные радости или непомерные горести – такого рода создания не признают середины», – подумал Рауль, и внезапно в нем проснулось желание приумножить ее радости и прогнать ее горести.

Он взглянул на англичанку. Та, бесспорно, была хороша собой, красива той броской красотой, что слагается из самообладания, соразмерности и безмятежности. Однако барышня с зелеными глазами, как он называл про себя незнакомку, буквально приворожила его. Если одной он восхищался, то с другой хотел познакомиться и проникнуть в тайны ее жизни.

Однако, когда она заплатила по счету и вышла вместе с тремя ребятишками, де Лимези заколебался. Идти ли ему за ней? Или остаться тут? Кто возьмет верх? Зеленые глаза? Глаза голубые?

Стремительно встав, он бросил на стойку деньги и вышел. Зеленые глаза победили.

Неожиданное зрелище поразило его: на тротуаре барышня с зелеными глазами беседовала с тем самым вертопрахом, который полчаса назад, словно робкий или ревнивый влюбленный, преследовал англичанку. Разговор шел оживленно, собеседники горячились, похоже, даже спорили. Девушка явно пыталась уйти, а фат не отпускал ее, и это было так очевидно, что Рауль, вопреки приличиям, уже собрался вмешаться.

Но его опередили. Перед кондитерской остановился таксомотор. Из него вышел господин, который, увидев сцену на тротуаре, подскочил к спорящим, взмахнул своей тростью и одним ударом сшиб с набриолиненного хлыща шляпу.

Изумленный, тот отступил, а потом, не обращая внимания на начавшую собираться толпу, бросился на обидчика.

– Да вы с ума сошли! Рехнулись! – орал он.

Новоприбывший, ниже ростом и старше скандалиста по возрасту, принял оборонительную позу и, воздев трость, решительно заявил:

– Я запрещаю вам разговаривать с этой девушкой! Я ее отец, и я говорю вам, что вы жалкий негодяй, да, жалкий негодяй!

Оба мужчины буквально содрогались от ярости. Услышав оскорбление, хлыщ весь подобрался, готовый броситься на обидчика, которого девушка, взяв за руку, пыталась затащить в таксомотор. Хлыщ сумел оттолкнуть ее и схватиться за трость соперника, но внезапно очутился лицом к лицу с незнакомцем, возникшим между ним и его противником; этот странный субъект, чей правый глаз хитровато подмигивал, а губы изгибались в ехидной усмешке, держал в руке сигарету.

То был Рауль; появившись столь неожиданным образом, он хрипловатым голосом произнес:

– Огонька не найдется, сударь?

Просьба исключительно бесцеремонная. Чего хочет этот чудак? Набриолиненный господин возмутился:

– Оставьте меня в покое! У меня нет спичек.

– Да нет, есть! Вы только что курили, – настаивал незнакомец.

Разозлившись, хлыщ попытался оттолкнуть его. Но это ему не удалось… ему вообще не удалось пустить в ход руки. Он взглянул вниз, желая понять, что же их удерживало, и – растерялся. Неизвестный господин мертвой хваткой сжал его запястья. Даже железные тиски вряд ли смогли бы сдавить их сильнее. А нахал упорно продолжал твердить:

– Огонька не найдется, сударь? Жестоко отказывать мне в жалкой спичке.

Собравшиеся вокруг люди смеялись. Выведенный из себя хлыщ гаркнул:

– Оставьте меня в покое! Говорю же вам, у меня нет спичек!

Незнакомый господин грустно покачал головой:

– Вы ужасно невоспитанный. Как можно отказать дать прикурить, когда вас об этом вежливо просят? Но раз вас так раздражает возможность оказать мне услугу…

Он разжал руку. Хлыщ заторопился прочь, осматриваясь по сторонам. Но автомобиль уже уехал, увезя и барышню с зелеными глазами, и ее защитника. Рауль с удовлетворением констатировал, что усилия напомаженного субъекта оказались напрасны.

«Здорово же я продвинулся вперед, – сказал себе Рауль, глядя на суетящегося хлыща. – Поиграл в Дон Кихота ради прекрасной незнакомки с зелеными глазами, а она бежала, не оставив ни своего имени, ни адреса. И найти ее теперь невозможно. Что же делать?»

Тогда он решил вернуться к англичанке. Та, успев насладиться неожиданным уличным скандалом, ушла уже довольно далеко. Рауль последовал за ней.

Рауль де Лимези переживал один из тех периодов, когда жизнь временно зависает между прошлым и будущим. Его прошлое было полно самых разных событий. Будущее обещало стать таким же. А посередине – ничего. Но в тридцать четыре года нам кажется, что ключ от нашей судьбы находится в руках у женщины. Раз зеленые глаза ускользнули, Рауль осторожно двинулся на свет глаз голубых.

Сделав вид, что ему надо в другую сторону, он повернул назад и заметил, что набриолиненный хлыщ возобновил прежнюю охоту и, отвергнутый одной дамой, подобно Раулю, бросился в погоню за другой. И все трое вновь продолжили путь, причем англичанка даже не замечала своих