Спирька побледнел и закрутил над головой кнут. Стрелка так ипонеслась по лесной дороге!

Спирька погонял Стрелку, а Емеля и Ирена тихонькопереговаривались. Решали, что делать дальше, как перехватить Адольфа Иваныча, аеще обсуждали, куда могло деваться венчальное свидетельство.

– Послушай-ка, – осенило вдруг Емелю, – а что, если оно былопри Игнатии, когда он застрелился да в пруд упал? Что, если так и осталось вего сюртуке? Его ведь, бедолагу, без отпевания схоронили за кладбищенскойоградой, каков он был. Наверное, венчальная ваша бумага так и осталась в егокармане. Так и лежит в его могиле…

Ирена в ужасе перекрестилась. Испугало ее не только этоизвестие – куда более потрясло, что она почти не вспоминала об Игнатии. Другойчеловек всецело овладел ее мыслями, и вот она наказана за это забвениеусопшего!

– А может быть, – продолжал размышлять Емеля, – может быть,его Степанида нашла и забрала? Да и увезла с собой, когда ее на выселкиотправили? Коли так, надобно нам туда ехать!

– Степанида с выселок никуда не денется, – справедливорассудила Ирена. – И бумага от нее не убежит. Нам сейчас главное – перехватитьАдольфа Иваныча!

Спирька старался изо всех сил, Стрелка слушалась егобеспрекословно, и вскоре вдали показались очертания знакомого Ирене постоялогодвора.

Съехали на обочину и укрылись за деревьями.

– Вот что, Спирька, – сказал Софокл, снова принимаясь ужаснохмурить брови. – Нам сейчас уйти надобно. Ты нам отдашь армяк свой и шапку. Асам ждать будешь. Понял?

– Чего ж не понять, – жалобно вздохнул Спирька. – А вы скоровернетесь? А то меня комарье тут зажрет!

– Не зажрет, мы быстренько, – успокоил его Емеля. – А может,связать тебя для верности? Чтобы не сбежал?

– Не извольте беспокоиться, – ответил возница оченьсерьезно. – Мы, конечно, люди подневольные, но ради того, чтобы сосволочугой-немчиной за его злодейства связаться, я бы и дьяволу душу готовпродать, не то что вам послужить! Так что не бойтесь, я от вас не сбегу, будуждать.

Делать беглецам особо было нечего – пришлось поверитьСпирьке на слово. Впрочем, что-то подсказывало Ирене, что на него можноположиться.

Емеля напялил «гречневик» и армяк, перепоясался Спирькинымкушаком. Сунул за него кнут и пошел к воротам постоялого двора. Вернулся онвскоре и рассказал, что Адольф Иваныч еще не появлялся, однако коня изЛаврентьева привели.

– Что ж это за конь такой? – недоумевал Емеля. – Слугиговорят, зовут его Буяном, лихой он, словно ветер, с привязи сорвавшийся. Неверят слуги, что Адольф Иваныч сможет с ним управиться. Спирька, вот ты скажи:есть у нас в Лаврентьеве такой конь?

– Нету, – покачал головой Спирька.

– Вот и я говорю – нету у нас никакого Буяна! – дивилсяЕмеля. – Не иначе, Булыга его у кого-то украл!

И тут Ирену осенило.

– Да не Буян это, а Байярд! – воскликнула она. – Булыгаукрал коня у господина Берсенева. И если Адольфу Иванычу в самом деле удастся сним управиться, его никто не догонит, он легко до города доберется, а там ищиего, свищи… Пошли в конюшню, Емеля. Там ждать будем.

– Да какая тебе конюшня, скажи на милость? – хмыкнул Емеля.– Как только увидят тебя в этом платьишке, мигом все сбегутся. Не утаишься!

– Значит, мне нужно будет переодеться в мужскую одежду, –решительно сказала Ирена и задумчиво уставилась на Спирьку.

Тот в ужасе вцепился в свои портки:

– Не отдам! Ни за что не отдам! У меня и исподников-то нету,по скудости нашей!

Раздевать донага этого бедолагу Ирене совсем не улыбалось,так же, впрочем, как напяливать на себя его латаные-перелатаные порты.

– Снимай армяк и шапку, Софокл, – приказал она. – Я ихнадену.

Тот повиновался, и уже через несколько минут две странныефигуры мелькнули в воротах постоялого двора, улучив минуту, когда слуги ушли вдом ужинать.

Скользнули в конюшню… и Ирена так и ахнула:

– Байярд! Я угадала!

Точно, это был он, вороной красавец с атласной кожей иумными глазами. Недоверчиво покосился на Ирену и вдруг повернул к ней голову,заржал дружелюбно… Узнал!

Она готова была обнять его и расцеловать, но тут Емеля,который задержался у входа, обернулся с круглыми от возбуждения глазами:

– Идут! Идут Адольф с Булыгою!

Итак, успели вовремя.

Метнулись за вороха сена, затаились.

– Адольф Иваныч, отец вы наш, батюшка родной, – послышалсяплаксивый голос Булыги. – Я вам служил… я вам… возьмите меня с собой либоденьжонок отсыпьте. Вы ведь по-царски нынче разжились. А коли не пожелаете, – вголосе старосты зазвучали угрожающие нотки, – я ведь и в ножки господинуБерсеневу кинуться могу…

Голос его оборвался странным бульканьем, и Иренапочувствовала, как пальцы Емели стиснули ей руку.

Да… кажется, напрасно Булыга осмелился угрожать АдольфуИванычу!

Послышалось какое-то шуршанье.

Ирена осторожно выглянула и увидела управляющего, которыйоттащил тело горбуна в угол и проворно засыпал сеном пятна крови, лившейся изперерезанного горла Булыги. Отряхнул руки, оглянулся волчьим взором и пошел кБайярду. Конь нервничал, пятился, перебирал ногами, испуганный запахом смерти,но Адольф Иваныч так ударил его кулаком в шею, что Байярд зашатался и присел.

Ах ты, зверь! Ирена еле удержалась, чтобы не выскочить.Емеля снова впился ей в руку.

В одной руке Адольф Иваныч сжимал нож, который был ещекрасен от крови Булыги, другой пытался поставить Байярда так, чтобы удобнеебыло забраться в седло. Конь был слишком высок для коротконого управляющего, даеще снова принялся нервно плясать. Адольф Иваныч едва удерживал его,придерживая висящий через плечо кожаный мешок. Мешок был, похоже, очень тяжел –Адольфа Иваныча так и клонило влево.

Итак, он все же унес деньги и пустился в бега.