раз предупреждал, что это случится, все предупреждали, а ты… Ну так сам и пожинай плоды своего разгильдяйства…»

Ну и что из этого? Губернатор растерянно обвёл взглядом толпящихся на улице людей, отошёл от окна и задёрнул штору.

«Выдержат ли шаткие городские укрепления натиск бунтовщиков? – подумал он, усаживаясь за стол. – Может быть, да, но ненадолго. Самозванец собрал вокруг себя великую силу. В отличие от защитников города, готовящихся к худшему, разбойники Пугачёва уверены в своей победе. Один хороший натиск – и все! Бунтовщики захватят город…»

Понять это и в самом деле было не трудно. Губернатор печально ухмыльнулся, но при этом в голове у него неожиданно закружил целый поток мыслей, который, извиваясь, устремился в направлении совершенно ином, как хотелось бы. Иван Андреевич, словно прозрев, увидел подходящий для себя выход.

Позвонив в колокольчик, он дожидался прихода адъютанта, после чего заявил:

– Подготовь моё оружие. Сейчас пойдём с тобою на стены!

У поручика едва челюсть не отпала от удивлении. Прошло некоторое время, прежде чем он, видимо, убедил самого себя, что не ослышался.

– Если я вас правильно понял… – Нет, всё-таки он не закончил начатой фразы. Он, видимо, решил ещё раз удостовериться, что не ослышался и услышать приказ губернатора ещё раз.

– Не пялься на меня, как на диво дивное, – сердито буркнул Иван Андреевич. – Ты понял меня правильно, и мы идём на городские стены!

– На стены? Но ведь там опасно?

– Знаю. Но я как раз и хочу, чтобы защитники видели меня на укреплениях с собою рядом!

Адъютант чуть не опёрся спиною о стену, ощутив в ногах слабость. Было видно, как он с трудом пересиливает себя, чтобы переварить услышанное. Потом ему пришло в голову, что губернатор от трусости совсем спятил, и поэтому он вытянулся и чётко произнёс:

– Слушаюсь, господин губернатор! Извольте немного подождать, пока я схожу за оружием!

* * *

Бесшумно переступая по полу ногами, обутыми в мягкие тапочки, Марфа подошла к столу, расстелила на нём скатерть, поставила поднос, быстро расставила вазочки с сахаром и мёдом и налила в пиалу чай. Всё это она сделала без слов, стараясь не смотреть на графа, внушавшего ей «священный» трепет.

Лицо Александра Прокофьевича застыло в каком-то отрешённом глубокомыслии. Казалось, он только и ждал, чтобы девочка поскорее закончила приготовления.

Он положил в рот кусочек шаньги и стал запивать его мелкими глотками горячего чая. Стало приятно от разлившегося в груди тепла.

Марфа на цыпочках попятилась, собираясь покинуть столовую.

– Почему ты накрываешь на стол? – неожиданно спросил Александр Прокофьевич. – А слуги где?

Девочка застыла на месте. Она вдавила голову в плечи и тихо ответила:

– Кто куда разошлись. А повар захворал. Он попросил меня вас накормить, если…

– А Демьян где? – спросил граф мягче, видя, как сильно напугана девочка.

– Демьян? – пролепетала она.

– Да, я жду его.

– Он пошёл вас искать в город.

– Пошли его ко мне, как только вернётся.

– Хорошо, господин.

Девочка затворила дверь и спустилась по лестнице так, что ни одна ступенька не скрипнула.

Александр Прокофьевич долго сидел за столом, в задумчивости прихлёбывая чай. Сон не шёл. И что ему оставалось делать? Раньше он коротал вечера с Безликим или Демьяном. В последнее время «гонял чаи» с сакмарскими казаками, а сегодня приходилось растягивать чаепитие в одиночестве. Он стал думать о том, какой несправедливой оказалась жизнь, послав ему сироту девочку, очень сильно напоминающую дочь Машеньку.

Напоминающую? А почему он вдруг начал думать о своей дочери в прошедшем времени? Он впервые с ужасом отчётливо представил себе это, и ему ещё нетерпеливей захотелось увидеть Машеньку.

Вскоре явился Демьян. Прислушиваясь к его тяжёлым шагам, граф приготовил целый поток нареканий и упрёков. Шаги слуги были грузными. И такой уставший он зашёл к графу, что тот забыл о словах, готовых слететь с языка, а лишь вздохнул, глядя на него.

Огромный слуга, отвесив короткий поклон, молча и печально прислонился спиною к двери. Граф молчал, глядя в сторону окна, а Демьян украдкой посматривал на него, стараясь угадать настроение барина.

– Ну и что ты выходил, шатаясь по улицам? – наконец, спросил Александр Прокофьевич.

– Да ничегошеньки, – с плохо скрываемым раздражением ответил Демьян. – Все как умом рехнулись. Снуют туда-сюда толпами. У меня аж башка закружилась!

– Их понять можно. Страх заставляет суетиться. Он же как животных, так и людей всегда сбивает в кучи.

– Плохие деньки настали, – вздохнул слуга. – Покуда вас везде искал, чего только не нагляделся.

– А чего меня искать подался? – вскинул брови граф. – Я чего, сам дорогу домой не знаю?

– Неспокойно кругом, Ляксандр Прокофьевич. Дай-ка, думаю, прогуляюсь, протрясусь маленько. Может, вас где встрену?

– Ладно. Ты мне про девочку лучше скажи? Какие дела сейчас на улицах творятся, я и без тебя знаю.

Спросив «дозволения», Демьян прошёл к окну и осторожно присел на жалобно скрипнувший под тяжестью его тела стул. Он откашлялся:

– Не Машенька она, Ляксандр Прокофьевич! Прислужница с горничной всё тельце еёное осмотрели, как вы велели. Но родимых пятен, на кои вы указывали, так и не сыскали!

– Глупец! – воскликнул граф взволнованно. – Глупец, олух и недоумок! Сам не знаю почему, но забыл вдруг вещь простую. Не бывает чудес! Не бы-ва-ет!

– Ляксандр Прокофьевич, а может…

– Молчи, Демьян, молчи! Ты видишь сейчас перед собою не барина, а идиота! На чудо понадеялся, а видишь как? А похожа девочка на мою дочь. Очень похожа!

– Похожа, да не схожа, – пробубнил Демьян. – Истосковалась душенька ваша по Машеньке. Вот теперь в кажной девчушке вы свою дочурку и зрите! А может, прогнать бродяжку от греха подальше, чтоб видом своим душу вам не изматывала?

– Прогнать? Сиротку? На мороз? Да ты в своём уме? – вспылил граф. – А если мою дочь кто-то вот так же вышвырнет на улицу?

– Прости дурака, Ляксандр Прокофьевич, – смутился слуга. – Сам не ведаю, что сбряхнул, не подумавши.

– Ладно, забыли, – поостыв, сказал граф. – Да, ещё поварам и прислуге накажи, чтобы девочку делами не обременяли! Хоть и не дочь она моя, но очень на неё похожа. И ещё… – Александр Прокофьевич с трудом проглотил подступивший к горлу ком. – А ещё, быть может, Господом Богом в утешенье мне девочка послана!

– Могёт и эдак быть, – согласился Демьян. – Хоть одним глазком бы глянуть на родителев еёных?

– Для чего тебе это понадобилось? – удивился граф.

– Чтоб уяснить, на кого она походит.

– И этот пустяк тебя бы успокоил?

– Не знаю.

– Кстати, а уже выпытали у девочки, кто её эти самые родители?

– Пытались, да не вызнали ничегошеньки. Казаки и мать, и батька.