Прервав свой рассказ, она повернулась к Колосову и шутливо произнесла:

– Мы заигрались, это всего лишь тема моей дипломной работы. Я бы очень хотела, чтобы ты рассказал мне про себя и свою жизнь.

Прижимаясь к нему, она вернула его в реальность, запустив свои холодные руки ему под свитер.

Он старался сделать вид, что для него это обычное явление, что ещё больше её позабавило, хитро улыбаясь, она принялась его щекотать.

Колосов не выдержал её атаки, и уже через мгновение они игриво боролись, словно маленькие дети, кусаясь и щекоча друг друга.

Успокоившись, они улеглись, прикрывшись пледом и вслушиваясь в симфонию задувающего ветра. Каждый задумался о своём.

Он размышлял, как преподнести свой рассказ, и в итоге решил ничего не утаивать.

Она нарушила тишину, сказав:

– Жду твоего рассказа.

Он встал, чтобы подкинуть пару досок в костёр, и начал свою историю:

– Всё, что мне известно про своё детство – это рассказы бабушки. Родился я в самом начале девяностых годов в этом городе, когда среди новогоднего снега, сонно выпавшего во время празднования, стало немного теплее. Дымящиеся трубы заводов и фабрик покрывали небеса копотью, вокруг с грустным скрипом ходили трамваи, именно тогда из одного открытого окна коммунальной квартиры доносился грустный мотив одной очень известной песни группы «The Beatles».

Продолжая рассказывать, он даже не заметил, как через некоторое время закрыл глаза и заснул.

* * *

В следующее мгновение он проснулся от того, что кто-то с сильным запахом перегара громко прокричал ему в лицо:

– С Новым годом!

Открыв глаза, он увидел большое скопление народа на проспекте, по которому двигался. Рядом находилась центральная площадь, на которой с фейерверками и салютами проходило всеобщее празднование…

– С Новым годом, с новым счастьем!

Так кричали вокруг, и взгляды людей были настолько неестественно радостными, что казалось, ещё момент, и их лица поплывут, как тающий от пламени свечи воск. Все смеялись и веселились, создавалось впечатление, что они хотели жить в это тяжёлое время только ради одного праздника.

Все были счастливы, кроме одной девушки.

Её звали Виктория.

Слушая бой курантов, с сильной болью в сердце она закрыла глаза, и крупные слезы тихонько падали на белую скатерть.

В эту ночь она готовилась родить у себя дома, под присмотром собственной матери.

Куранты отбили, она просто встала из-за стола и выпила стакан воды. У нее были красные, опухшие от слёз глаза.

Там её ждала мать. Приготовив постель для принятия родов, эта миловидная старушка, разрывая старую простынь на тряпки, с тоской посматривала на свою дочь.

Обе молчали.

Одна Виктория не чувствовала ничего, кроме большой, разъедающей всё нутро боли. Словно кислота эта боль проникала во все частицы её тела, блокируя эмоции и расшатывая всю её нервную систему.

Она думала только об одном – ровно три месяца назад она потеряла своего любимого мужа.

Когда он родился, был тусклый свет в комнате – всего лишь несколько свеч освещали её. Ему было сладко спать на мамином животике, словно выйдя из своего чудного домика, он продолжал быть рядом с его стенами.

В следующее мгновение его, словно как перо, подхватывал ветер и уносил сквозь ярко освещенные улицы. Сутки сменялись за секунды, день, ночь – ему казалось, что кто-то невидимый включал и выключал свет.

Вдруг картинка перед глазами прояснилась, и он вновь увидел перед собой лицо той же девушки.

Она изменилась: глаза впали, осунувшееся лицо покрылось морщинами, тело исхудало, руки стали узловатыми.

Небольшие кубики зданий уныло расплывались в серой однотонной массе.

Её уставшее лицо мёртвым, словно стеклянным взглядом безразлично смотрело сквозь окно автобуса.

Её звали Виктория Колосова. И он знал её. Но вот откуда? Этого он никак не мог вспомнить.

Радость жизни у этой несчастной женщины давно закончилась, не имея своего дальнейшего продолжения с определённого момента – когда пропал без вести её муж Александр.

Его отбрасывало из стороны в сторону, словно он находился внутри барабана стиральной машины.

Сознание пролетало через коридоры времени, без остановок, и в этом, казалось бы, бесконечном потоке он ощущал то, что чувствовала эта молодая женщина.

Её боль отдавалась в сердце как своя, его словно замораживало, он не дышал, каждый стук сопровождался для него следующим переходом.

Перед глазами мелькали различные ситуации из её жизни после рождения ребёнка.

Сердце чувствовало, когда в него с жуткой болью втыкались острые иглы потери, которую она испытала.

Перенося унижения и издевательства со стороны непонимающего социума, она молчала, терпеливо трудясь без выходных дней, не зная отдыха и сна.

У людей, окружающих её, не было жалости, она раздражала их. Такая позиция часто принималась для всех вдов. Как в известном выражении: спасение утопающего – дело рук самого утопающего.

Он смотрел её глазами, чувствовал внутреннюю боль и переживания так, будто находился с ней в одном теле.

Пролетали недели, месяцы, прошёл целый год, каждый стук сердца перебрасывал его в какой-то из переломных моментов её жизни.

В новый год произошла её первая попытка самоубийства.

Чуть ли не в самый последний момент, словно по воле каких-то сил, проснулся её коммунальный сосед. Поняв, что праздник проходит мимо него, из-за недостатка компании, выпивки и, главное, внимания он решил одним разом всё изменить и напроситься в гости к соседке-вдове.

Он частенько приставал к ней с глупыми пьяными разговорами, считая, что ей необходимо мужское внимание. Но было в нём и некоторое благородство – он защищал её. Когда он слышал, что кто-то начинал распускать сплетни по поводу того, что «чёрная вдова» из-за горя связалась с какой-то страшной сектой, занимается чёрной магией и разрушает счастливые браки, он выкрикивал матерные слова в сторону этих людей. Порой его буянство доходило до такой степени, что вызывали участкового милиционера.

В глубине души ему очень хотелось, чтобы у неё всё было хорошо.

– Что же делаешь, дура! – крикнул он, вытаскивая её тело из петли.

– Помогите, люди, сюда! – на крик прибежала престарелая мать девушки, которой очень сильно нездоровилось из-за разыгравшегося давления.

– Боженьки, родненькие, доченька, что же ты делаешь? – Разрезая электропровод, на котором висела Виктория, рыдала несчастная женщина.

Он чувствовал, как грудь сжимало будто прессом.

Не в состоянии вздохнуть, его сжатое естество оставалось пустым – холодное, пронизывающее дыхание обволакивало шею и лицо.