Может, потому, что этого не хотел он?

— Ее нет. И не будет, — ровно проговорил мужчина. — На мне род прервется.

— Но почему?!

— Я не хочу без надобности ломать чужие судьбы, тем более — если это будет мой сын или его мать.

Несколько мгновений висела тишина — кажется, Ив ждал, не спрошу ли я что-то еще. Но я молчала, пытаясь для начала осознать все услышанное, и тогда мужчина продолжил:

— Хорошо, теперь спрошу я. Кто надоумил тебя так вырядиться?

— Никто, — поспешно ответила я. — Я просто видела, что все эти женщины… И ты…

— Не верю. Впрочем, я догадываюсь, кто. Лиа, верно? Ты за этим ходила к ней днем.

Я снова вздрогнула и вскинула на него испуганный взгляд, потом торопливо затрясла головой, но Железный регент лишь скривил губы в насмешке.

— Защищаешь? А ты знаешь, почему она тебе все это посоветовала? Думаешь, потому, что ты попросила помощи и она, добрая и отзывчивая, решила помочь? Нет, Рина. Она очень умная женщина и почти год является моей любовницей. Это тонкое и изящное устранение соперницы в твоем лице. Ревность. Она просчитала мою реакцию, и за то, что мы сейчас с тобой спокойно разговариваем, стоит поблагодарить богов. Потому что удержался я исключительно благодаря чуду. Именно поэтому я против того, чтобы ты общалась с кем-то из Нижнего дворца, пока не научишься хоть немного разбираться в людях. Переоденься, пожалуйста. Я вернусь через час, — закончил он уже от двери.

— Ив, не делай ей ничего плохого! — окликнула я, даже подалась следом за ним.

Мужчина замер, уже взявшись за ручку двери. Не обернулся — он вообще слишком явно избегал смотреть в мою сторону, наверное, опасаясь, что чудо кончится, — но чуть повернул голову вбок, чтобы говорить не со стеной.

— Она сознательно подставила тебя, приговорив к мучительной смерти, а ты просишь не делать плохого?

— Но она же ревнует… любит… — пробормотала я неуверенно.

— Чтобы ревновать, совсем не обязательно любить. Достаточно считать своей собственностью, — возразил он и вышел, а я осталась наедине со всем услышанным. Было такое ощущение, что тяжелые, противные, жуткие слова, мысли и картины повисли в воздухе удушающим, едким, ядовитым облаком.

Я шагнула к окну, поспешно распахнула створки и вдохнула горячий, пахнущий близкими соснами воздух. От этого как будто стало легче. Правда, не намного.

Я никак не могла уложить в голове все, сказанное сейчас Ивом. Знала, что он не врал — чувствовала Искрой, — но мечтала обмануть себя, убедить в том, что это лишь сон. Такое просто не может, не должно быть правдой!

Получается, вот как выглядит его болезнь на самом деле? А вспышки гнева — это только малая часть, которую он просто не способен скрыть?

Я медленно осела на пол, прислонилась спиной к стене под окном: сил стоять не было, ноги сделались ватными, а внутри ощущалась черная сосущая пустота.

Страшно даже представить, что он чувствовал, когда обнаружил в себе вот такое. Теперь я не просто верила — точно знала, что безумцем Ив был не всю жизнь. Наверное, если бы он оказался таким с рождения, то вел бы себя совсем иначе. А он пытается сопротивляться. День за днем, год за годом, дольше, чем я вообще живу на свете. Пытается сделать так, чтобы причинять как можно меньше вреда. Обладая почти неограниченной властью, имея возможность творить, что заблагорассудится, все равно остается куда больше человеком, чем многие. Например, Лиа.

Обаятельная, искренняя молодая женщина. Ни взглядом, ни жестом она ни разу не выказала неприязни, была мила и добра, и вдруг… Может быть, Ив все-таки ошибся? Может, Лиа совсем не хотела того исхода, о котором он говорил? Ведь я не сказала об Иве, говорила про какого-то из кесаревых детей.

На этой мысли я вдруг расхохоталась в голос — истерически, нервно.

Ну да, конечно! Мог ли кто-то не знать, что Ив проводит вечера со мной? Наверняка несложно было выяснить, для этого не обязательно было даже шпионить, просто сложить два и два. Раньше он почти безвылазно находился в Нижнем дворце, лишь иногда посещая воспитанников, а теперь вдруг изменил этой привычке. Тут, наверное, и я бы догадалась!

Нет, Ив сказал правду. Глупо спорить с человеком, живущим среди этих… чудовищ столько лет, глупо полагать, что я окажусь права, а он ошибется, и еще глупее — указывать Железному регенту, как ему поступать и что делать.

Ив прав. А я… действительно дура, наивная дура.

Смех как-то незаметно, сам собой перешел в рыдания, такие же судорожные и надрывные. Я съежилась на полу, подтянув колени к груди, несколько минут плакала, а со слезами выходили пережитые страх и обида.

Прошло, наверное, больше получаса, прежде чем я взяла себя в руки и достаточно успокоилась, чтобы суметь подняться на ноги и отправиться приводить себя в порядок. Я была искренне благодарна Иву за передышку и возможность спокойно, в одиночестве осознать его слова. Даже несмотря на то, что он планировал за этот час сделать.

Я догадывалась, что Железный регент отправился разговаривать с Лиа, и будет чудом, если она этот разговор переживет. Одобряла ли я такое поведение? Разумеется, нет. Я считала, что это жестоко, бесчеловечно, чудовищно, и вообще не хотела, чтобы хоть кто-то пострадал.

Но также очень отчетливо я понимала, что мое мнение здесь никого не волнует и, главное, ничто не способно изменить. Ив знает правила этого страшного жестокого мира, он к ним привык и прекрасно обходился много лет без советов со стороны.

Вот только ненавидеть мужчину, испытывать к нему отвращение или даже страх у меня все равно не получалось. Я предпочла закрыть глаза, заткнуть уши, забиться в какую-то тихую уютную нору и сделать вид, что всего этого не существует, и разговора этого не было, и никакой Лиа — тоже. Просто нет, и все. Есть Верхний дворец, есть учителя и есть Ив, ироничный и заботливый. Как раньше.

Да, трусость, но у меня не было ни сил, ни желания принимать правду и искать свое место в том новом, настоящем мире. Гораздо проще было умыться, сменить платье и сесть в ожидании возвращения Ива. Сделав вид, что он до сих пор не приходил сюда и я совсем не собиралась как-то привлекать его внимание.

Надо было довериться предчувствию и не пытаться что-либо менять…

Ив Ярость Богов

Не представляю, как получилось, что все обошлось и я не сорвался.

Может быть, стоило благодарить гнев, на мгновение застивший все остальные эмоции, и наитие, заставившее Рину вести себя правильно, то есть не злить еще больше и верно отвечать на вопросы.

Может, дело в том, что в последние дни мне не приходилось особенно сдерживаться и следить за собой, и темные стороны регулярно получали возможность брать верх, в том числе в обществе все той же Лиа.