– Собачачиной пахнет, – сообщилребенок в полном восторге, – самой настоящей собачачиной.

Все засмеялись и пошли в дом. Полины не было.Мишенька тихонько рисовал в гостиной. Увидев нас, он вежливо поздоровался иначал собирать краски.

– У нас никогда не было собаки, –сказал Женя, – объясните, чем кормить, когда гулять, вдруг заболеет?

– Болеть не должна, – улыбнулсяСтепа, – прививки сделаны, вот только рожать элитных щенков не сможет.Видите под подбородком седое пятно? Считается дефектом. Проявилось месяц назад.А насчет кормежки – есть одна книжечка, правда, очень старая, еще из папиныхзапасов. Подождите, принесу.

Он вышел из комнаты. Женька поглядел насчастливого сынишку.

– Ну, Маня, спасибо, удружила. Такаяпрелестная собачка.

Маруся обрадованно закивала головой.

– Здорово, что берете Лиззи, осталосьтолько Карлотту пристроить.

– Кого? – спросил Женя.

– У Степана остался последний песик из выбракованных– Карлотта. Очень милая, ласковая, но слегка хромая, – пояснилаМаня. – Вот пристрою ее в семью и успокоюсь.

Вернулся Степа с книжкой.

– Возьмите с собой, почитайте, потомвернете.

На обратном пути Женя с сыном звали нас ксебе, но мне не терпелось начать поиски Ивана Николаевича Раздорова.

Домой попали к часу. Загнав машину в гараж, яобнаружила на заднем сиденье книжечку. Возбужденный Женька забыл «Питаниездоровой собаки». Я прихватила брошюру с собой, позвоню приятелю, скажу, чтоона у меня. Какая старая, надо же, 1947 года издания, почти библиографическаяредкость. Из любопытства принялась ее листать. Старое необязательно плохое.Желтоватые страницы содержали много интересных сведений. Надо же, не знала, чтособаки плохо переваривают картошку! Заинтересовавшись, углубилась в чтение и на25-й странице обнаружила старую фотографию. На фоне моря снялись четыречеловека. Молодые, веселые лица. Нелепые купальники и длинные «семейные» трусы.Белые панамы и пляжные зонтики. Владимир Сигизмундович обнимает за плечи Фриду,двое других мне незнакомы. Какой Вольдемар симпатичный, а Фрида – простокрасавица. Точеная фигурка, изящные ноги. Фрида стояла чуть боком, и на шее унее с левой стороны я увидела большое темное пятно. Нет, этого просто не можетбыть! Сколько раз бывала в гостях у Войцеховских? Да тысячу раз, и зимой илетом. Неоднократно видела Фриду в футболках и в блузках с открытым воротом.Никаких родимых пятен у старухи не заметила. Скорей всего – на снимке дефект.Но червь сомнения заполз в душу. Я позвонила Женьке и сообщила, что завтраподвезу ему на работу забытую книгу.

Нетерпение было столь велико, что в Женькинотдел я ворвалась ровно в десять утра.

– Как Лиззи провела ночь на новом месте?

– Чудесно, – отрапортовалэксперт, – приготовили корзиночку с подстилкой на кухне, но собачка, судяпо всему, чувствовала себя там неуютно, так что пришлось пустить ее в спальню.В кровать, естественно, не положили, в кресле спала.

Я усмехнулась. Сто против одного, что ужезавтра Лиззи станет нежиться на супружеском ложе. Не замечая моей ухмылки,Женька продолжал:

– А какой чудесный характер!Интеллигентный. Есть не требовала, гулять не просилась.

Ну что ж! Начался процесс превращения обычногочеловека в страстного собачника. Не пройдет и месяца, как терьерица будетвыбирать между парной говядиной и рыночным творогом. Надо было видеть, с какойрадостью Женька схватил «Питание здоровой собаки».

– Женечка, – сказала яласково, – есть одна старая, очень ценная для меня фотография. Но наснимке образовался дефект, подскажи, как от него избавиться?

Эксперт взял фото, сунул под какой-то аппарати через пару минут вынес вердикт:

– Снимок в отличном состоянии. Просто уженщины большое родимое пятно.

– Надо же, вот интересно. А может родимоепятно рассосаться?

Эксперт почесал нос:

– Думаю, нет. Только доморощенныеэкстрасенсы обещают избавить от опухолей, пятен и рубцов. Помочь может толькохирург.

– Хочешь сказать, что родимое пятно можноудалить?

– Похоже, что так. Есть специальныеметодики. Приносишь справку от онколога и – вперед.

– Где это делают?

– Да везде – в Институтах красоты,например.

– А в конце сороковых умели убиратьродинки?

– Думаю, да, но об этом лучше спроситьспециалиста. Слушай, а две собачки станут ругаться?

– Почему? – изумилась я. – Унас четыре живут тихо и мирно.

Домой я вернулась в растрепанных чувствах ипозвонила Оксане. Она хирург, может, объяснит ситуацию?

– В конце сороковых? – переспросилаКсюша. – Если и делали нечто подобное, то лишь на кафедре косметологии вПервом меде, спроси там Августу Павловну, скажи, от меня.

И я поехала в Первый мед. Комната, увешаннаяплакатами, выглядела устрашающе. Ни за что не стала бы работать рядом сободранной человеческой головой! Но медиков такая ерунда, видимо, не смущала;когда я вошла, они как раз пили чай.

Августа Павловна, услышав, что меня прислалаОксана, расплылась в довольной улыбке.

– Родимое пятно? Большое? И где оно былорасположено?

Узнав, что на шее, косметолог покачалаголовой.

– Сложное место! Лучше всего обратиться кнашему бывшему заведующему кафедрой – Петру Львовичу. Если кто и мог в те годыубрать такое пятно, так это он.

Пообедать мне так и не удалось. АвгустаПавловна позвонила старому доктору, и тот велел приезжать, а путь не ближний –Ломоносовский проспект, дом преподавателей МГУ.

Квартира доктора напоминала музей. Вездекартины в бронзовых рамах, всевозможные статуэтки и антикварная мебель. Хозяинбыл одет в атласную домашнюю кофту и безукоризненно отглаженные фланелевыебрюки. В воздухе витал запах дорогого парфюма. Сам Петр Львович с копнойроскошных, абсолютно черных волос словно сошел с картины «Завтрак аристократа».Эдакий дамский угодник. Он взял у меня куртку, и я поняла, что попала поадресу. Именно этот человек может ответить на многие вопросы: на мизинце левойруки сверкало кольцо – две перекрещенные кости из золота. Проследив за моимвзглядом, Петр Львович мило улыбнулся: