Положив трубку, я сладко потянулась и побежалана кухню заварить чаек. Редкая удача – дома никого. Лучше покрашу сначалаволосы, а уж потом почаевничаю всласть, пирожных с кремом поем. И никто нестанет стучать в ванную и орать: «Мама, выйди».

Облачившись в уютный халат, наложила на волосыкраску. Вообще-то я не совсем блондинка, скорей светло-русая. Но последнеевремя у меня появилась седина. И брови какие-то белесые. Где лежит у Зайкикраска для бровей? Нужный тюбик подозрительно быстро нашелся, и я кисточкойнарисовала соболиные брови. Главное, не забыть, что на голове краску следуетдержать 40 минут, а на бровях – пять. И тут затрезвонил телефон – Наташка изПарижа.

– Когда собираетесь возвращаться? –сердилась она. – Надоело одной в доме.

Мы от души поболтали, потом я кинула взгляд начасы – сорок минут еще не прошли. Со спокойной душой посмотрела «Новости»,выкурила сигаретку и пошла в ванную. Сняла халат, налила ванну, всластьпонежилась и смыла краску с головы.

Ванная комната на втором этаже большая, нозеркало все равно запотело. Поэтому, прежде чем включить фен, я протерла его,глянула и… увидела лицо цыганки. Машинально обернувшись и удостоверившись, чтоникого, кроме меня, нет, уставилась на отражение. Значит, это я! Но откудатакие черные, невероятной ширины брови! Не женщина, а скотч-терьер. И тутсообразила, что забыла смыть краску с бровей вовремя. А все Наташка, нашлакогда звонить.

Следующие полчаса прошли в бесплодных попыткахизвести угольную черноту или хотя бы уменьшить ширину бровей. В ход пошло все –спирт, ацетон, уксус. В результате кожа вокруг глаз покраснела, а брови стоялинасмерть. На улице раздалось бибиканье. Аркашка с Ольгой возвращаются! Яринулась в спальню, выключила верхний свет и замотала лоб платком. Скажу детям,что приключилась мигрень.

Домашние поверили и оставили меня в покое. Ноголод – не тетка, и где-то около двенадцати ночи я тихо прошлепала на кухню.Все уже спят, пороюсь в холодильнике. Но не успела полезть за масленкой, каквспыхнул яркий свет и Аркашка радостно сказал:

– Мать, прошла голова?

Забыв про дурацкие брови, я обернулась. Кешкасдавленно ойкнул, потом тихо спросил:

– Это аллергия такая?

– Нет, – ответила я злобно, –самые модные брови в сезоне!

– Какой ужас! – пробормоталсын. – Ты похожа на Татьяну Федоровну.

Татьяна Федоровна! Старушка-соседка из прежнейквартиры. В свои семьдесят с хвостом престарелая кокетка маскировала сединухной, румянилась, пудрилась, употребляла кровавую помаду и походила на женуДракулы. Я в сердцах захлопнула холодильник и гордо удалилась в спальню подсдавленное хихиканье Аркадия.

Омерзительная простуда затормозиларасследование. Из носа текло, глаза покраснели и постоянно слезились, в горлесловно скреблись кошачьи лапы, голос походил на карканье. Целых три дня япросидела в спальне, замотанная в шерстяные пледы, и послушно пила подносимыезаботливой Зайкой гадкие снадобья: сок редьки с медом, раствор яблочного уксусас сахаром, боржом с лимоном. Слабый протест вырвался из больной груди толькопри виде чашки отвратительного горячего молока с пенкой.

– Пей! – железным тоном приказалаОльга. – Это не «Колдрекс» идиотский, а старое, верное средство.

Я подождала, пока она уйдет, и отдала кружкуСнапу… Ротвейлер выхлебал напиток в два чавка и с благодарностью поглядел наменя.

В создавшейся ситуации радовали только двевещи. Брови постепенно теряли черноту, и приехал Эдик Себастьянский. Видно,очень уж ему хотелось получить заповедный том, потому что он принес полученнуюпо факсу из Минска ксерокопию дела об убийстве Павла Буйнова. Я отдала емувожделенную книгу, проводила до дверей и рысью понеслась наверх к документам.Насморк сразу куда-то исчез, горло прочистилось, и появился голос.

Павел Буйнов, ювелир, погиб через два месяцапосле прихода советских войск в Минск. Всю оккупацию он мирно пережил в своейквартире. Аресты и преследования обошли Павла стороной. То ли немцы не знали,что мужчина работал с золотом, то ли просто до него не успели добраться.

Имя убийцы стало известно следственныморганам. Соседка видела, как в квартиру Буйнова около девяти вечера пришелбывший полицай Андрей Пивоваров. Жители района хорошо знали Пивоварова. Принемцах он принимал самое активное участие в карательных акциях, собственноручновешая на площадях Минска пойманных партизан, евреев или просто неугодных. Старуханаблюдала, как Павел впустил злодея, а через час, снова услышав шаги, глянула в«глазок». Пивоваров покидал соседнюю квартиру с чемоданчиком в руках.Наблюдательница сразу опознала саквояж – с ним в мирное время старший товароведЮвелирторга Буйнов ходил на работу. О своей слежке старуха поведала, лишь когдаузнала, что Павел зверски убит. Перед смертью мужчину жестоко пытали: отрезалипальцы на руках и выкололи глаза. Милиция моментально начала поиски негодяя, ноон как в воду канул. Вместе с ним исчезла и его сожительница – РегинаНиколаевна Зайцева с малолетней дочерью. Приводилось ее описание: рост примернометр шестьдесят, вес в районе пятидесяти килограммов, правый глазной зуботсутствует, на левой стороне шеи большое уродливое родимое пятно. Волосытемные, заплетенные в косы.

Целую страницу занимало описание украденныхценностей. В списке стояли: золотые николаевские десятки, несколькоразнообразных колец, более сорока цепочек. И среди пропавшего – старинныйгарнитур, сделанный дедом Буйнова для бабки: браслет из золотых черепов, вглазницы которых вставлены рубины, сапфиры и изумруды; кулон в виде отрубленнойголовы в оправе из бриллиантов и два кольца со скрещенными костями, мужское иженское. Бабка увлекалась спиритизмом, самозабвенно вертела столики. Наверное,это и подстегнуло фантазию деда. Завершал список золотой слиток весом в пятьсотграмм. Младший брат Павла говорил, что все ценности достались от родителей.Буйновы на протяжении четырех поколений занимались ювелирным делом и скопили приличныйкапитал. Убийцу искали, но он сумел исчезнуть, пользуясь неразберихой 1944года.

В папке оказался и лист с записью допросаматери Зайцевой. Женщина утверждала, что понятия не имеет, куда подалась дочь.Говорила, что Регина собиралась на заработки куда-то к тетке в Новосибирск,хотела увезти ребенка из разрушенного и голодного Минска. На вопрос, ктоявляется отцом внучки, бабка пожала плечами, сказав, что понятия не имеет, нотолько не Пивоваров, он познакомился с Региной позднее и силой принудил к сожительству.