— Мама нарекла меня Александрой… если для тебя это всё ещё имеет значение.

Максиан прижал её к себе так сильно, будто боялся, что она исчезнет:

— Прости меня, доченька, прости за всё!

А вот его объятия оказались мучительными. Зря всё-таки она поддалась треклятой слабости — это удел Твин, не её!

— Довольно! — Альтера отпрянула от нежданно объявившегося отца и оскалилась, давая ему понять, что преступил черту.

Максиан виновато понурил голову:

— Прости, не стоило… Но я благодарен тебе, Александра — какое же красивое имя!

— Я Альтера, советую это запомнить на будущее.

— Да, разумеется… Скажи, Альтера, ты уже знаешь, где их искать?

— Пока нет.

— Тогда слушай. Насколько я понял, они разбили лагерь у Горбатого холма, неподалёку от какой-то деревеньки, в десятке километров от тракта. Невесть что, но, надеюсь, поможет.

— Разберусь уж как-то, — Альтера прицепила нож к петле на поясе. — Удачи, папаша, может, свидимся ещё волею Госпожи.

— Обязательно свидимся! — он прочистил горло. — Пусть ублюдок помучается перед смертью.

— Ещё как помучается! — она доверительно подмигнула и, не оборачиваясь, кинулась к выходу. Времени осталось всего ничего, а нужно ещё желтоглазого вытащить, пока не подняли вой.

За углом её поджидал Триста Шестой. Упрекнув в медлительности, здоровяк коротко пересказал, что удалось вытянуть из Косого, а потом бросил, чтобы следовала за ним. Керса держали в той же хибаре, где до этого — ищейку, и чтобы до него добраться, пришлось бежать через весь посёлок. Время было раннее, многие ещё не спали, приходилось осторожничать, замедлять шаг, когда кто-то шёл навстречу. И вновь удача улыбнулась Альтере — на подходе она встретила ту, о ком уже успела позабыть в суете.

Маленькая шлюшка, после их встречи, Лия нарочно избегала её, забилась в углу как мышь, боясь и носа высунуть. Скорее всего, это бы сработало, но нередко участь определяет пустяковая случайность, вереница на первый взгляд не связанных между собой событий, и только в конце, по итогу, если присмотреться хорошенько, можно разглядеть узор, вплетённый в жизнь призрачной рукой судьбы… Или Госпожи?

Завидев их, сервус опустила голову и ускорила шаг, надеясь проскочить мимо незамеченной. Альтера проводила её пристальным взглядом, потом окликнула Триста Шестого:

— Подожди меня у входа, вернусь через минуту, — и, не дав ему и слова ответить, применила хист. Стрёкот сверчков, шорохи, далёкие голоса — всё слилось в тягучий поток, замедлилось и вскоре застыло. Застыл и здоровяк, и по-весеннему свежий ветер, замерла Лия в проходе между домов.

Альтера в несколько шагов нагнала сучку и, отпустив время, прижала её к стене. Её перепуганный вскрик она прекратила одним ударом и, обтерев руку о белоснежную сорочку с цветочной вышивкой по краям, отступила от бьющегося в агонии тела.

— Это тебе за Семидесятого, падаль! — Альтера презрительно сплюнула на то, что ещё секунду назад было миловидным личиком, а теперь превратилось в кровавое месиво костей, мяса и бледно-серых комков.

Справа краем глаза она заметила сгустившуюся тьму — Слай. Он снова стоял неподвижно, вперившись в неё укоризненным взором. Не говорил, молчал, но оттого сделалось ещё больше не по себе.

— Отвали от меня, убирайся! Ты не настоящий! — прошипела она призраку и, не дожидаясь, пока тот исчезнет, бросилась догонять Триста Шестого.

Здоровяк уже ждал её у дома, где держали желтоглазого.

— Ты где была?

— Шнурки завязывала. Ну что, готов?

Тряхнув кулаком, он толкнул дверь. При виде их Триста Сорок Третий, желторотик, приставленный охранять заключённого, подскочил со стула:

— Что, уже?!

— Уже! — передразнил его Триста Шестой. — Давай сюда ключи.

— Так они у Клыка. Он же после того случая только при себе их и носит.

— Чёрт! — впрочем, невелика беда. Разорвать цепь для Туши — как два пальца обгадить

Триста Шестой деловито размял плечи, посеменил на одном месте и рванул к запертой двери.

— Погодь, он не… — грохот прервал малька на полуслове. — Хрена себе!

Альтера заглянула в комнату. На радостях Триста Шестой перестарался — дверь сшиб в мелкую щепу, пронёсся кабаном через всё помещение и вылетел наружу, проделав в стене огромную дыру.

— Болван! — она раздражённо закатила глаза. — Ну и куда тебя понесло, Туша?

В дыре показалась недоуменная физиономия здоровяка:

— Не понял, а где Керс?

— Так ведь он там, — Триста Сорок Третий ткнул большим пальцем себе за плечо.

— Раньше не мог сказать? — забравшись внутрь, Триста Шестой тяжело протопал мимо и снёс пинком следующую дверь.

Сидящий на голом полу Керс ошалело хлопал на них своими жёлтыми глазищами. Вид у него был жалкий: скованный по рукам и ногам, в пожёванной гиенами рубахе, с разбитой губой и здоровенным синяком под глазом — знатно же он выгреб от Клыка за свои проделки. Бедолага, хоть садись рядом и рыдай с ним в обнимку.

— Вы что здесь устроили? — выдавил он, оправившись от изумления.

— Тебя спасать пришли, братишка.

— На фига?

Триста Шестой склонился над ним и подцепил пальцами стальной браслет:

— Не дёргайся, а то с клешнёй выдерну, — и сорвал сначала первый, потом по очереди оставшиеся, затем, подхватив притихшего Керса за шиворот, поставил его на ноги. — Ну вот, теперь порядок.

— Альтера, что за..?

— Не тупи, дружище, — она приобняла его за шею и брезгливо поморщилась. — Фу-у! Ну и несёт же от тебя, вонючка!

— А ты не нюхай, я тебе не ромашка, — буркнул Керс. — Меня тут три дня на цепи держали, если ты не заметила. Так в чём не тупить?

— Уходим мы, — пояснил Туша. — Вот, тебя решили прихватить.

Резко остановившись, желтоглазый сбросил руку Альтеры:

— Кто это — мы, и куда уходим? Вы что удумали?

— Мы — это все мы, — встрял желторотик со своим красноречивым объяснением.

— А уходим мы отсюда, — продолжила Альтера, расплывшись в широкой улыбке.

Разложить скудные пожитки не составило огромного труда. Десяток любимых книг с протёртыми до дыр корешками занял почётное место на стареньком, но свежевыкрашенном столике, туда же водрузилась верная боевая подруга — печатная машинка. Рядом разместились стопка чистых листов и перьевая ручка, а чернила с лентой для машинки отправились на платяной шкаф. Опустевший чемодан был захоронен под кроватью, всё равно не скоро понадобится. А вот над тем, куда спрятать свои сбережения, Шарпворду пришлось поломать голову, и, в конце концов кошель с золотом и единственной купюрой тысячным номиналом был заперт под замок в прикроватной тумбе — более надёжного места всё равно не отыскалось. Впрочем, хозяева дома показались ему достойными и честными людьми, потому за своё смехотворное сокровище Ян не слишком волновался. Оплату за комнату запросили с него до того скромную, что он почувствовал себя миллионером, даже как-то неловко стало.