— Так это…

Стук в дверь не позволил Шеду закончить фразу. Прищурившись, Корнут с любопытством рассматривал посетителя: молодой господин с бесцветными жидкими волосами и такой же жидкой бородкой, на высоком лбу длинная задумчивая морщина, брови озадаченно нахмурены, взгляд нервный, бегающий. Поклонившись, он умостился в предложенное кресло, держа спину ровно, словно кол проглотил.

— Господин Номен, не так ли? — уточнил Корнут.

Молодой учёный энергично закивал, при этом умудряясь насторожённо посматривать на ехидно лыбящегося Шеда. Корнут окатил предупредительным взглядом детектива, чтобы тот не нагнетал — несчастный с перепугу вот-вот сознание потеряет, — и доброжелательно улыбнулся гостю:

— Вы не волнуйтесь, молодой человек, никто ни в чём вас обвинять не собирается. Сейчас поясню, к чему такая секретность, — лицо учёного облегчённо расслабилось, глубокая морщина тут же сгладилась. Благодарно улыбнувшись, он сцепил пальцы в замок и положил их себе на колени, всем видом показывая свою готовность внимательно слушать. — Но сначала давайте уточним одну важную деталь. Осенью того года вы приобрели осквернённого под номером сто тридцать шесть, это правда?

— Да-да, правда, — снова закивал тот. — Но на обратном пути из терсентума меня ограбили. Представьте себе, чудом жив остался!

— А не могли бы вы рассказать подробнее об ограблении?

— Ну разумеется! В пяти минутах езды от Тихого Лога карета резко остановилась. Тряхнуло довольно сильно, и я, признаться, подумал на поломку колеса. Но мои телохранители обнаружили кучера мёртвым — несчастный Майкл! Двадцать лет прослужил моей семье верой и правдой, — Номен печально вздохнул. — На чём я остановился?.. Ах, да! Когда разбойники убили телохранителей, скорпион попытался защитить меня. Я старался не высовываться из кареты и мало что видел, но мне кажется, осквернённому ввели снотворное. Я не могу утверждать это наверняка, но зачем разбойникам скорпионий труп, в самом деле? А ещё подонки похитили дорогих лошадей и фамильное кольцо с подвеской. В ней была фотография моей дорогой матушки…

— Вы слышали их разговоры? Имена? — Шед подался вперёд, прожигая взглядом говорившего. — Или, может, припоминаете какие-нибудь важные детали?

Учёный насупился:

— Нет, господин..?

— Шед. Я шеф полиции.

— О! Да, простите, господин Шед, — смутился Номен. — Нет, имён я не слыхал, и разговоров о чём-то определённом они не вели. А вот здоровяка я хорошо запомнил: такой себе светловолосый бородач с кривым носом и уродливым шрамом на лбу.

— Севир, — беззвучно прошептал Корнут. — А что вы можете рассказать о сто тридцать шестом?

Молодой человек пожал плечами:

— Пожалуй, ничего, обыкновенный скорпион, коих сотни… Ах, да, кажется, у него был шрам на правой стороне лица. Не уверен, но будто бы от ожога. А ещё цвет глаз довольно редкий — жёлтый.

— А почему вы купили именно его? — спросил Шед.

— Ну… — казалось, вопрос застал Номена врасплох. — Отчасти научный интерес. Знаете ли, у него была весьма любопытная способность. Не часто увидишь, как кто-то управляет огнём одной силой мысли. Кажется, ещё он мог влиять и на иные материи, но, к сожалению, об этом я знаю только со слов мастера и его самого. Увидеть скорпиона в деле мне так и не довелось.

Огонь и материя… Беседа с Номеном не принесла ничего, кроме подтверждения, что грабителями оказались сопротивленцы с Севиром во главе. Теперь уже понятно — для чего, но разве это поможет делу? Убедившись, что больше ничего полезного из свидетеля вытрясти не удастся, Корнут отделался от него стандартной просьбой связаться с шефом полиции в случае, если найдётся что-то относящееся к делу, и отпустил молодого человека восвояси. Уходя, Номен остановился в дверном проёме и смущённо замялся.

— Скажите, господин принцепс, а что такого важного в этом сто тридцать шестом? — поймав на себе недобрый взгляд Шеда, он тут же поспешил объяснится. — О нет-нет, вы не подумайте, обыкновенное любопытство, не более того.

— Прошу меня простить, но это тайна следствия, — отмахнулся от него Корнут. — Всего вам доброго, господин Номен.

Учёный с разочарованным видом согнулся в поклоне и притворил за собой дверь. Шед, буркнув что-то нечленораздельное, откинулся на спинку кресла и расплылся в довольной улыбке. Интересно, будет ли у него такая же счастливая физиономия, когда его поведут к плахе на Площади Позора?

— Отчего вы так светитесь, Шед? — Корнут не скрывал раздражения. — Вам есть чему радоваться? Так поспешу вас огорчить, друг мой, у вас всего месяц, чтобы выйти на выродка и сопротивленцев, иначе вы не просто лишитесь своего нагретого местечка, но и головы. Впрочем, тогда уже вас не слишком будет волновать утраченная должность.

Корнут умолк, ожидая, когда бесстыжая ухмылка сползёт с лица бывшего детектива, но, к удивлению, тот ещё больше ощерился.

— Может, принести башку вашего выродка на золотом блюде я пока не могу, но вот выйти на Перо — задача вполне осуществимая.

— О чём это вы? — выпрямился Корнут.

— На днях я самолично арестовал действующего агента, который сможет вывести нас на сопротивленцев, а следовательно, и на ваш несчастный Исайлум.

— Какого чёрта вы молчали, Шед! Пока я терял время на этого… — Корнут медленно вдохнул, стараясь подавить закипающую злость. — Вы издеваетесь надо мной?

Шеф полиции невинно округлил глаза, выставив перед собой руки, словно защищаясь:

— Что вы, господин принцепс, и в мыслях не было! Я просто подумал, зачем срывать столь важную встречу такими мелочами.

— Надеюсь, агент ещё жив? — холодно спросил Корнут, смерив шутника тяжёлым взглядом. Что-то подсказывало, от этого прохвоста стоит ожидать и другие неприятные сюрпризы. Быстро же некоторые забывают, кому обязаны своим успехом.

— Обижаете, господин канселариус! Конечно же жив, иначе как он приведёт нас к лагерю ублюдков?

— Хорошо, Шед, тогда не тяните с этим, времени у нас в обрез.

— Сделаю всё в лучшем виде, не сомневайтесь!

* * *

«Что же я творю? Совсем с ума сошла!» — Кэтт растерянно глянула на стальные прутья пустующего окна и, выдохнув, прильнула к стене. Одна её часть яростно требовала сбежать отсюда пока не поздно, вернуться домой, к сыновьям; вторая робко шептала, что в желании почувствовать себя живой хотя бы на минуту нет ничего зазорного, и, как ни странно, шёпот этот заглушал отчаянный вопль здравого смысла. Как бы она ни старалась забыть Вэйла, его добрую обаятельную улыбку, сколько бы она ни твердила себе, что он презренный раб, осквернённый, её всё равно тянуло сюда той необъяснимой силой, когда отчётливо понимаешь, что нет ни шанса, и всё равно с истовым упорством ищешь то важное, потаённое, о чём не принято говорить вслух.

С Вэйлом она впервые со смерти Нила ощутила себя… женщиной? Кэтт почувствовала в нём ту надёжность, защиту, которой ей так не хватало.