Тот жил в общежитии и очень скоро превратился в настоящегомонстра: запущенного, вечно голодного, смешного. Георгий взял Деспиллера ксебе. Дядя Костя не возражал – лишь бы музыку на всю катушку не включали. НоДеспиллер ее вообще терпеть не мог, а Георгий не любил ничего слишком громкого.Домработница Софья Васильевна взяла Диму под свою личную опеку. У Георгия вошлов привычку глядеть перед выходом из дому на ноги приятеля…

Возможно, именно благодаря этой ненавязчивой заботеДеспиллер успешно сделал то, что сделать вроде бы невозможно: доказал великуютеорему Ферма, которая считалась недоказуемой. Взял да и создал какие-то тамновые методы в теории диафантовых уравнений… просто так, из любви к математикекак искусству. Какая жалость, говорили тогда на курсе, что большаямеждународная премия за доказательство великой теоремы была аннулирована еще вконце Первой мировой войны, не то Димка ее непременно получил бы!

Георгий не сомневался: если Деспиллер о чем-нибудь жалеет вжизни, так лишь о том, что Ферма не оставил еще с десяток подобных же«недоказуемых» теорем!

После выпуска Георгий сделал приятеля главным теоретиком«Кайге», положил ему немалую зарплату и попытался по мере сил приобщить крадостям жизни.

Сам же Георгий как раз открыл для себя прелести женскойлюбви и намеревался усовершенствоваться в этой области как теоретически, так ипрактически. Однако Деспиллер отмахивался от всех интересных предложений:ничего, кроме математических теорий, для него не существовало. Впрочем, онказался вполне счастливым, и Георгий вскоре отстал от него.

Прошло три года, и вот Софья Васильевна, любившаяДеспиллера, как родного сына, сообщила Георгию по секрету: с Димой что-то нето. Вынырнув из волн очередного романа, Георгий присмотрелся к приятелю ипришел к выводу: переизбыток гормонов все-таки сыграл свою губительную роль.Тем же вечером он сообщил Деспиллеру, что берет его с собой на Крит, где естьдве знакомые девочки. А кроме того – солнце, белопенное море и прочее…

Против ожидания, Деспиллер не сделал испуганные глаза, незаговорил о глобальных проблемах – он с неприязненным выражением буркнул:

– Они ведь иностранки, да?

– Конечно, гречанки, – кивнул Георгий, удивившись подобномунационализму.

– Но я по-гречески ни бум-бум, – потупился друг.

– А я на что? – удивился Георгий, для которого греческий былпросто семечками – как, впрочем, еще пять языков, не считая обязаловки вродеанглийского, немецкого и французского. Способности к языкам он унаследовал отматери, которая была в этом смысле просто уникумом и на инязе Хабаровскогопединститута преподавала на нескольких кафедрах. Свои таланты Георгий развил,неустанно мотаясь по белу свету. Дядя брал его во все деловые поездки личнымпереводчиком, и, насколько Георгий мог припомнить, он только раз провелканикулы или отпуск не за границей, а в Крыму. Нет, пожалуй, ни разу не провел:ведь Крым в то время находился уже на чужой территории…

Итак, Георгий спросил:

– А я на что?

Деспиллер глянул исподлобья:

– Над постелью стоять будешь? Или групповуху задумал?

Георгий покачнулся. Пожалуй, даже узнав о посрамлениивеликого Ферма, он не был столь потрясен, как сейчас! Он-то думал, чтоДеспиллер и «словов-то таких не знает»!

А Дима вдруг с глубокой тоской изрек:

– Ну что я за чудище такое! Мозг на ножках. Арифмометрходячий! – Махнул рукой. – Я ни на что толком не способен. Начал ходить накурсы иностранных языков, так надо мной там даже кошка смеялась!

Деспиллер на курсах иностранных языков, куда ходят кошки?!Георгий снова покачнулся.

– Вот если бы такая машинка была… – с мечтательным видомпроговорил Деспиллер. – Что-то вроде сканера, который обладал бы избирательнойспособностью и снимал только определенные слои памяти…

– Скажем, сажусь я в кресло, надеваю специальный шлем иначинаю о чем-нибудь думать по-английски, – мгновенно врубился Георгий, которыйи раньше-то понимал Деспиллера с полуслова, а уж если его всерьез зацепило… – Вэто время все мои словарные запасы, даже и не востребованные в данный момент,активизируются и как бы всплывают на поверхность памяти. Сканер берет их,запоминает… потом воспроизводит. И если после запоминания посадить под шлемкакого-нибудь конкретного недотепу, мой английский как бы внедрится в егоголову!

– Да, вот именно, – выдохнул Деспиллер. – Твой английский…Или твой греческий!

Вот так и был придуман сканер памяти.

Дима Деспиллер, разумеется, забыл об этом разговоре надругой же день, ну а Георгий забыл про Крит. Вот когда пригодилась собственнаякомпьютерная фирма! Новую идею автономно разрабатывали в пяти отделах, но никтоне знал толком, что делает и зачем. Георгий, у которого схема сканера уже былаперед глазами (точнее, перед мысленным взором), собственноручно сводил всеразработки воедино. Через полгода был готов сканер-стационар и приемник. Ещечерез три месяца – портативный вариант сканера. Приемник же дешифровщикоставался громоздким, неподъемным и, на взгляд Георгия, примитивным. Он сумеллишь сделать мини-фиксатор включения для «походного» сканера. Только вот беда:тот никак не хотел работать в автоматическом режиме! До тех пор, пока наЧапо-Олого страх не открыл и эти двери…

А в то время, когда был только что закончен стационарныйсканер и у Георгия наблюдалось явное головокружение от успехов, Деспиллерженился. Так вот почему он ходил на курсы иностранных языков! Там работала егоизбранница.

Ее звали Раисой. Она была высокой статной блондинкой – междупрочим, натуральной платиновой. Свежее личико оживляли небольшие карие глазки.Пожалуй, Раиса была очень хорошенькая, но Георгию чудилось в ее точеных чертахнечто куриное. А может, утиное. Она говорила, жеманно растягивая слова, никогданичему не удивлялась и носила длинные, чуть не до пола юбки. Может быть, ноги унее были жутко волосатые и она скрывала их, подобно Бавкис, царице Савской,которую однажды, как известно, подловил царь Соломон? Георгий царем Соломономне являлся и ног Раисиных не видел, зато она демонстративно выставляла навсеобщее обозрение покатые плечи и красивые руки, щедро усыпанные веснушками.