– Лежи, тварь! Будешь дергаться, лезвием разрисую. Уяснила?

Бросила кинжальчик рядом, медленно спустила с плеч Мариныбретельки лифчика, ее щеки порозовели, дыхание участилось. Разорвала лифчик,обнажив груди. В следующий миг на щеки Марины обрушилось с полдюжины звонкихпощечин: справа, слева, справа, слева... Марина жалобно охала, пытаясь вызватьна глаза слезы – что, в общем, оказалось не так уж сложно, когда тебя стольбеззастенчиво хлещут по физиономии. Поди отличи слезы ярости от слез испуга,они совершенно одинаковые. А эти ухватки насквозь знакомы: нехитрый наборприемов психологического подавления, рассчитанный на тот самый оранжерейныйцветок, каким ее считают...

– Подол подними! – последовал резкий приказ. –Кому говорю?! Лицо попорчу, мокрощелка паршивая!

Всхлипывая, шмыгая носом, изображая крайнюю степеньзапуганности, Марина выполнила команду.

– Выше, выше, – командовала Гуань. Небрежно похлопалаМарину по голому животу. – Холеная белая сучка, массажистки, конечно,салоны красоты... Трусики спусти. Кому говорю? До колен. Совсем сними.В глаза, в глаза мне смотри, не жмурься! Ноги пошире!

Марина добросовестно всхлипывала, прямо-таки поскуливала,лежа с раздвинутыми ногами. Взгляд китаянки скользил по ее телу, на губахблуждала улыбка. Опять начинается, вздохнула про себя Марина, снова попахиваетвдумчивым изнасилованием. Ну, не четверо пьяных скотов, по крайней мере...

Гуань одним движением сорвала через голову черную майку снепонятным иероглифом, прилегла рядом. Марина оказалась в опытных объятиях, чтооценила сразу. Китаянка просунула ей левую руку под шею, тяжело дыша,наклонилась, впилась в губы грубым, хозяйским поцелуем. Ее маленькая сильнаяладонь долго и неторопливо скользила по груди Марины, по животу, подушечкипальцев гладили внутреннюю сторону бедра, заводя неторопливо. Ладонь накрыланиз живота. Гуань постанывала, терзая губы Марины, пальцы приласкали нежныескладки, раздвинули, проникли внутрь, изучая влажную глубину, отыскали нужноеместечко так, что Марина непритворно простонала, накрыла ладонью руку азиатскойкрасотки, выгнулась, сжала бедра...

Пощечина обрушилась на нее совершенно неожиданно. Онавздрогнула, недоуменно открыла глаза, подумала трезво: ну да, конечно,контрастный душ, если можно так выразиться...

Гуань спросила без улыбки:

– Не нравится? Когда все дела будут сделаны, я тебяобязательно разложу по полной программе, но работа прежде всего... Ногираздвинь пошире!

Марина увидела у нее в руке длинный предмет наподобие жезла,весь покрытый крохотными дырочками. Гуань навалилась ей на живот, прижимая телок топчану, деловитое командовала:

– Расслабься. Будешь дергаться, себе же больно сделаешь.

Марина ойкнула и поморщилась, но предмет вошел, не причинивособой боли.

– Сдвинь-ка ноги, – скомандовала Гуань. – Вот так.Не беспокоит?

– Не особенно, – сказала Марина. – А это зачем?

Дверь распахнулась, и вошел молодой широкоплечий китаец,спустился по широким каменным ступенькам, остановился у топчана. На Марину онсмотрел так, словно не видел вообще, и в этом было столько равнодушногопрезрения, что ее передернуло от ненависти. Вытянувшись перед Гуань почтипо-военному, он кратко что-то доложил – определенно доложил, как младший позванию старшему, не нужно знать китайского, чтобы это понять. Выслушав его,китаянка удовлетворенно хмыкнула, сделала знак, и ее сообщник отошел кизголовью топчана.

– Ну вот, события сдвинулись с мертвой точки, – сказалаГуань. – Бородин взял билет на ночной поезд, едет с двумя охранниками.Судя по всему, контейнер при нем... Лежи спокойно. И смотри очень внимательно.

Она осторожно вытянула свой странный жезл, не причинивМарине боли, поднесла поближе к ее лицу и сделала движение, словно нажимала потайнуюкнопку.

Марина невольно отшатнулась. По всей поверхности жезла изтех самых крохотных дырочек выскочили десятки коротких стальных игл, жезлощетинился ими, превратившись в нечто жуткое.

– Мы, китайцы, мастера на всякие игрушки, – сказалаГуань. – Ну-ка, ножки пошире, вставим на место...

Марина инстинктивно рванулась, но стоявший над головойкитаец мертвой хваткой зажал ее горло так, что сознание на миг помутилось,перед глазами потемнело. Чуть опамятовавшись, она обнаружила, что конец жезла спотайной кнопкой вновь виднеется меж ее раздвинутых ног. И затаила дыхание,боясь пошевелиться. Вот это, признаться, был настоящий страх...

– Представляешь, во что у тебя все превратится внутри, еслия нажму кнопочку? – с улыбкой спросила Гуань. – Ни один доктор невылечит. Это убедительно? Убедительно, я тебя спрашиваю?

– Убедительно, – сказала Марина. – Но я ведь тогдане смогу ничего для вас сделать...

– А ты хочешь для нас что-то сделать?

– Не хочу. Но, боюсь, придется...

– Умница, – сказала Гуань. – На глазахпревращаешься в образец благонравия и послушания.

– Вынь из меня эту штуку.

– А волшебное слово?

– Пожалуйста!

– Подождешь... Сначала побеседуем по душам. Нужно кое-чтопрояснить окончательно. Контейнер у Бородина?

– Да.

– И вы собираетесь скопировать дискеты в столице?

– Именно.

– Ты знаешь тех, кто этим должен заниматься?

– Всех без исключения.

– Ну, а какого черта ты за ним следила? Все жеконтролируешь?

– Конечно.

– Что вы затеяли? Чересчур уж большой размах для обычногопереворота...

– Я не знаю.

Гуань грозно нахмурилась, сделала движение рукой, словнохотела коснуться торца жезла, где была кнопка.

– Да пойми ты, я и в самом деле не знаю! – отчаянновскрикнула Марина. – Меня в такие детали не посвящают, я на десятых ролях!

– А как ты вообще во все это впуталась?

Марина постаралась, чтобы ее голос звучал саркастически:

– По-твоему, меня спрашивали? Когда твой дядя, который иустроил в разведку, делает предложение, трудненько отказаться. В особенностиесли разговор происходит у вас дома, где присутствуют отец, другой дядя, когдатебя уверяют, что в этом проекте участвует масса добрых знакомых вашегокруга... Это все затеяли свои, ясно тебе? Люди моего круга. Истеблишмент,элита. Своим в подобных просьбах не отказывают...

– Ну что же, – задумчиво сказала Гуань. – Этоочень похоже на правду. Чисто семейное дело? Собрался истеблишмент, решилустроить какую-то крупномасштабную пакость, и ты подчинилась зову классовойсолидарности... Что тебе обещали?