– Что ты здесь делаешь?

Атульф проигнорировал ее вопрос.

В хеддерне, расположенном в задней части зала, было темно и до того, как Элфрун заслонила свет, появившись в дверях, но от ее взгляда ничего не ускользнуло.

– Тебе даже находиться здесь нельзя. Немедленно положи на место.

Он стоял к ней спиной, не особо обращая внимание на ее присутствие.

Она почувствовала, как откуда-то из глубины ее естества поднимается волна бешеной ярости, грозя захлестнуть ее, и усилием воли подавила гнев.

– Положи на место, – повторила она. – Как ты вообще сюда попал?

Ключей было всего два. Запасной хранился у Абархильд. Здесь были сложены все их ценности – шерсть, полотно и выделанные овечьи шкуры, одежда и дорогие специи, боевое оружие и предметы украшения зала, которые отец не взял с собой. И никому не позволялось находиться здесь без ее разрешения.

В данный момент дело касалось оружия.

– А сама ты что думаешь насчет того, как я сюда попал? – Атульф, держа в руке меч, внимательно разглядывал лезвие. – Ты заслоняешь мне свет.

– Это меч моего отца.

– Точнее, отца моего отца. Нашего с тобой дедушки. А до этого он принадлежал его отцу. – Атульф говорил словно сквозь стиснутые зубы.

Элфрун закусила губу:

– И все равно это не дает тебе права…

– Ты только посмотри на это! – Он по-прежнему стоял к ней спиной. – Поверить не могу! Этот тупой Видиа со шрамом на полрожи хранит свои драгоценные ножи в бочке с промасленным песком, тогда как такая вещь ржавеет в своих ножнах! Ты только посмотри! – Он резко обернулся и поднял руку с мечом, направленным острием вниз. – Лезвие не заточено, в зазубринах, и эта ржавчина…

Это было правдой. Даже при тусклом свете Элфрун видела, что темно-коричневые пятна расползлись по поверхности старинной стали, словно отвратительная плесень. А вот рукоятка и гарда еще блестели, и их нетронутый орнамент из золотой проволоки ярко выделялся на фоне потемневшего серебра.

– Видиа и не должен следить за мечами, это не его обязанность, – сказала она. – Не забывай, что мой отец забрал Дунстана с собой…

– Я знаю это!

– Вот и положи меч на место. – Элфрун набрала побольше воздуха в легкие. – Если тебе так уж хочется, я скажу Видиа, чтобы он занялся этим.

– Нет.

– Что?

– Видиа всего лишь егерь. Не оружейных дел мастер. – Высокомерие ослепляло его. – Я забираю его. Возьму песок и немного гусиного жира, чтобы удалить ржавчину, а потом отнесу его Кутреду. Раз я буду носить меч, я хочу, чтобы он был подготовлен должным образом.

– Ты не можешь взять этот меч!

– Почему это? Никто им не пользуется. Это не лучший меч твоего отца. К тому я бы и не прикоснулся, даже если бы он оставил его здесь.

– Но этот ты тоже брать не должен. Отец очень рассердится…

– Мне почти шестнадцать! – Он неожиданно сорвался на крик, и, по старой детской привычке, они вдруг дружно испуганно оглянулись на дверь. Понизив голос, Атульф продолжил: – Если бы твой отец был здесь, он бы выдал мне меч. И уже давно. У Танкрада меч появился в четырнадцать…

– Так вот в чем дело! – Элфрун тяжело опустилась на бочку и прислонилась спиной к стене. – Танкрад из Иллингхэма. Я могла бы догадаться.

– Они сказали, что, будь у меня свой меч, я мог бы присоединиться к их «волчьей стае». К нему и его кузенам. Он сказал, что я хорош и вполне подхожу для этого. – Атульф начал вертеть меч так и эдак в вытянутой руке. Он был тяжелым, и, несмотря на всю свою злость, Элфрун все же была впечатлена хваткой Атульфа и его грациозными плавными движениями. – Да, я хорош.

Он вывернул запястье и неожиданно резко махнул мечом сверху вниз; лезвие со свистом рассекло воздух, и она невольно вздрогнула.

– Атульф!

– Вот видишь! В любом случае я его достоин. И еще мне нужен щит. – Он обернулся и обвел взглядом полки.

– Атульф, это какое-то безумие! Положи меч. Мой отец скоро вернется, и тогда ты сможешь попросить у него позволения.

Он повернулся к ней лицом и посмотрел ей в глаза, а она постаралась выдержать его взгляд. Ей трудно было увидеть в нем не своего маленького двоюродного братца, шалунишку с взлохмаченной серовато-коричневой шевелюрой, который вечно ковылял за нею на своих крепких ножках. А сейчас он шел на нее, и свет из дверного проема падал на его лицо. Взгляд его светло-голубых глаз был жестким.

– Так ты что, действительно не понимаешь, да?

Продолжая двигаться вперед, он поднял руку горизонтально, так, что меч стал ее продолжением. Она заставила себя оставаться стоять на месте и не сводить с него глаз. Он подходил все ближе и ближе и остановился, только когда острие меча слегка коснулось ее левой груди.

– Моя властная старшая кузина, – сказал он, – постоянно указывает, что мне нужно делать. Постоянно упрекает меня. Совсем как бабушка, которая твердит, что я должен стать священником. – В голосе его отчетливо слышалась насмешка, а слово «священник» он произнес как какое-то ругательство.

– Ты действительно видишь меня такой? – Элфрун опустила взгляд на кончик поржавевшего лезвия. Слова его ранили сильнее металла. Ей вдруг стало трудно дышать. – Тогда будь мужчиной, воином, если для тебя это так важно. И найди себе другой меч. Может быть, как раз в Иллингхэме. Присоединись к волчьей стае Танкрада… – она заставила себя снова посмотреть Атульфу в глаза, – если он настолько глуп, чтобы взять тебя. Вас обоих могут убить. Но меч моего отца ты не возьмешь.

– Возьму, и ты это знаешь. – Он слегка ткнул ее мечом, и она почувствовала, как острие, надавив на плоть через шерстяную и льняную ткань, уперлось в ребра. – Да, возможно, нас с ним убьют. Будешь плакать по мне, Элфрун? Или будешь оплакивать Танкрада?

– Да я его почти не знаю!

– Зато он тебя знает. – Атульф еще раз слегка кольнул ее мечом, на этот раз довольно больно, и она разозлилась уже по-настоящему. – И ты ему нравишься, – язвительно добавил он.

Она отвернулась.

– Смотри на меня! – Она с неохотой повиновалась. Атульф улыбался какой-то странной улыбкой, которая тревожила ее. – Хочешь узнать, что он говорил про тебя?

– Нет, не хочу! И прекращай эти свои дурацкие игры. Я никогда не поверю, что Абархильд сама дала тебе ключ. Выходит, ты его украл?

Она мотнула головой и подняла руку, чтобы убрать от себя меч, ожидая сопротивления, возможно, даже потасовки, но, к ее удивлению, он отступил назад и опустил меч. Когда он повернулся к полке с деревянными колышками в качестве вешалок, она думала, что теперь он положит меч туда, где его взял. Но вместо этого он снял еще и ножны от выбранного им оружия вместе с ремнем. А затем, бросив последний, полный жалости взгляд на заржавевшее лезвие, он сунул его в ножны.