Кто-то сзади подхватил ее. Чьи-то сильные руки. И нежные.

– Бабушка? С тобой все в порядке?

– Да, – ответила она.

Этот мальчик. Ингельд. Нет, Ингельд ее сын. Ее любимый сыночек. Последний. Это не мог быть Ингельд. С чего бы ему называть ее бабушкой? Это был другой мальчик… славный, хороший мальчик с ангельским лицом. Про него говорили, что он необузданный. Но это правильно, когда в мальчике есть живая искра. Она всегда любила необузданных. Мальчиков, не девочек. Девочки не должны быть необузданными – для их же блага.

Ее необузданный мальчик. Как же его имя?

– Бабушка, в заливе появился корабль! Мы думаем, что это может быть дядя. Он вернулся!

Вот теперь туман понемногу рассеялся.

– Радмер, – сказала она. – О Боже правый! Наконец-то!

Атульф – а это был именно он – помог ей выйти на солнечный свет. От яркого солнца глаза ее начали слезиться.

– Они уже запрягают волов, бабушка.

– Все вы, маленькие шаловливые лисята, не хотели, чтобы он возвращался, – сказала она громко и отчетливо. – Вы здесь чудесно проводили время, пока волка не было дома.

Наступила тишина, и только где-то внизу, на берегу, беспокойно кричал чибис – тии-ик, тии-ик.

Корабль оказался пузатым каботажным судном, уродливым, но практичным. Оно стояло на якоре в эстуарии, и к нему уже плыла одна из четырехвесельных рыбацких лодок с Лудой на борту. Они видели, что стюард нетвердо стоял на раскачивающемся носу лодки и что-то кричал капитану судна, но слов слышно не было. Элфрун наблюдала за тем, как волны накатывают на песок приливной полосы берега, и вспоминала день, когда отец уезжал. Неужели это было полгода назад? Каким же ребенком она была тогда! Она думала лишь о том, чтобы как-то угодить ему, и делала все, что ей говорили. Она покосилась на Атульфа. Несмотря на то, что он подрос и у него раздались плечи, он по-прежнему был безбородым и с пухлым подбородком, как у мальчишки.

Теперь Луда что-то кричал гребцам, и лодка начала разворачиваться, чтобы пришвартоваться к борту корабля. Но никто не спрыгнул с палубы в эту маленькую посудину. Элфрун еще раз пробежала глазами по всему кораблю, выискивая массивную фигуру отца, а потом стала высматривать отчалившую вторую лодку, но ни того ни другого не увидела.

Сердце словно сжала чья-то холодная рука. Может быть, корабль этот привез дурные вести, которых она так боялась, и отец никогда не вернется?

– Отец аббат, на борту есть подарок для вас; тот человек сказал, что он от ваших друзей с севера.

– Для меня? – Голос Ингельда звучал учтиво, как обычно, но Элфрун видела, что он испытал облегчение. – От кого же?

Луда мотнул головой в сторону корабля:

– Они сейчас приплывут. Это фризское купеческое судно, оно перезимовало в Тейсайде, а теперь направляется домой.

И действительно, пока он говорил, от корабля отчалил широкий йол[43]; на его борту было пятеро – четверо на веслах и один стоял на носу. Или все-таки их было шестеро? Приглядевшись, можно было рассмотреть еще одну стоящую фигурку, только очень маленькую.

По мере того как лодка приближалась, стали видны спины каких-то коренастых животных, стоявших между сиденьями. Очень маленькие лошадки? Был отлив, и даже суденышко с такой низкой осадкой не могло подойти к берегу вплотную. Поэтому оно, раскачиваясь из стороны в сторону, село на песок ярдах в двадцати от кромки воды, и люди начали выпрыгивать через борт в воду, доходившую им до бедер.

Прибывших животных перенесли на берег на руках.

– Это собаки! – не веря своим глазам, ахнула Элфрун.

Глаза Атульфа сияли.

Громадные длинноногие псы с лохматой шерстью оловянно-серого, кремово-рыжего и пепельно-черного окраса, с заостренными умными мордами. Их было три. И вел их маленький мальчик.

Краснощекий капитан поклонился Ингельду.

– Это от его святейшества лорда аббата монастыря Мейгле, милорд. У меня есть письмо для вас, – капитан достал его через горловину из-под туники, – но от себя могу сказать, что это жемчужины в мире собак. Это славные потомки псов, выведенных королями древнего Файфа, воспетых в песнях и сказаниях, и в охоте они столь же отважны, как и на поле битвы.

– Я могу отличить хорошего пса от плохого по его виду. – Ингельд протянул вперед руку.

– Я нисколько в этом не сомневаюсь! – усмехнулся капитан и отдал ему письмо. – Я просто выполняю данное мне поручение, мой господин.

Когда Ингельд поднял голову, глаза его сияли.

– Их зовут Гетин, Бледдин и Брайт.

Элфрун тоже смотрела на собак. Они и вправду выглядели как существа из легенды и были по грудь молчаливому темноволосому мальчику, который держал их на красных кожаных плетеных поводках. Ошейники у них тоже были из красной кожи, с блестящими бронзовыми пряжками. Одна из собак зевнула, и Элфрун невольно вздрогнула при виде громадных клыков и свесившегося розового языка.

– А что за мальчик? – спросила она.

– Про мальчика в письме ничего не сказано, – сообщил Ингельд.

В разговор снова вступил капитан:

– Мальчик идет к ним в придачу. – Он ухмыльнулся и развел руками. – Он не разговаривает. Но человек, занимающийся собаками аббата, сказал нам, что он вырос на псарне и ухаживал за этими тремя, когда они были еще маленькими щенками. Он славный мальчик.

– Так он не умеет говорить или не хочет? – поинтересовалась Элфрун.

Капитан пожал плечами:

– Он свистит, леди. Издает какие-то булькающие звуки. Но собаки при этом всегда понимают, что он от них хочет.

Она внимательно посмотрела на мальчика. Небольшого росточка, блестящие каштановые волосы и карие глаза, на вид лет семь-восемь, не больше. Если он и понимал, что разговор шел о нем, по нему это заметно не было. Не только немой, но еще и глухой? Или же понимает только язык пиктов? Нужно будет попытаться поговорить с ним через Хирела или кого-то еще, кто говорит на языке бриттов, и выяснить, поймет ли он хоть кого-нибудь.

Элфрун набрала побольше воздуха в легкие:

– Вы должны пройти в зал. – Она сделала широкий жест, чтобы было понятно, что она имеет в виду капитана и его команду. – Пойдемте с нами – мы накормим вас и отблагодарим за вашу услугу. А вы, дядя, пока пристройте этих созданий на своей псарне.

Ингельд сделал шаг вперед, но поприветствовал не людей, а собак с большими и лоснящимися мордами, позволив им обнюхать себя, полизать ему ладони, потыкаться носами между пальцами. Атульф присоединился к нему, и Элфрун уже не в первый раз отметила, что теперь они стали очень похожи. Мальчик, прибывший с собаками, по-прежнему стоял у края прибоя, пока его питомцы знакомились со своим новым хозяином. Его большие карие глаза были полуприкрыты, обветренные руки сжимали плетеные поводки, а на босые ноги накатывали маленькие холодные волны.