— В каком смысле?

— В смысле деда. Она считала, что у нее забрали самогодорогого человека — мужа. Ты знаешь, по-моему, она его очень любила. Он умер,когда ей было двадцать девять лет. Как мне. Замуж она больше никогда невыходила, и романов у нее никаких не было. Она говорила, что эта часть жизниперестала ее интересовать, когда не стало деда.

— Он был намного старше?

— Не очень. Лет на десять.

— А Яков?

— Что Яков?

— Ты что-нибудь знаешь про его семью, про его дочь… как ее?Галя? И почему его книги оказались в шкафу твоей бабушки?

— Какие книги, Кирилл?

— Арабские. Арабские книги, которые бабушка завещала Сергею,когда-то принадлежали Якову. Почему он оставил их в доме твоей бабушки, а не всвоем? Может, он ее любил? Безответно?

— Я не знаю. — Настя покрутила ложкой в варенье и решительновыключила газ. — Она никогда не рассказывала ничего подобного. А почему ты сталпро все это спрашивать?

— Я хочу понять, что произошло, — объяснил Кирилл терпеливо.Он ополоснул под краном чашку и поставил ее на полку. — Я пока не понимаю. Я непонимаю, на что она жила и где теперь эти деньги. Она не оставила денег никомуиз родственников, потому что она не собиралась умирать и они были нужны ейсамой. Что это за деньги? Где они? Сколько их?

Настя смотрела на него растерянно.

— Господи боже мой, — выговорила она наконец, — ты бы лучшеузнал, кто стукнул тебя по голове. Это явно была не бабушка. И не Яков.

— Я узнаю, — пообещал Кирилл. — У тебя есть срочные дела?Если нет, подключись к Интернету, а я приду минут через двадцать.

— Я не поняла, — сказал Настя язвительно, — ты мнойраспоряжаешься?

— Распоряжаюсь, — согласился Кирилл, — я распоряжаюсь, а тыменя слушаешься. Кстати, ты Сергея не забыла предупредить, что это он со мнойвчера напился?

— Нет, — буркнула Настя, — не забыла.

— Молодец. А про то, что меня по голове стукнули, никому неговорила?

— Не говорила. Я же не совсем ненормальная.

Он поцеловал ее долгим поцелуем, который моментальнонапомнил им обоим, что ночь они провели совершенно бездарно, а до следующейдалеко, и он ушел.

Настя накрыла варенье чистой салфеткой, чтобы не забралисьмухи, и улыбнулась человеку, попавшемуся ей на пороге кухни.

Человек проводил ее глазами.

Удалось услышать только часть разговора, и эта частьпоказалась ему тревожной.

Почему они говорили о старухиных деньгах? Любимой внучкемало оставленного дома, и она намеревается еще подобраться к деньгам? Если так,ей придется столкнуться с серьезным противником. Она даже не подозревает,насколько серьезный противник стоит у нее на пути.

Ее нужно опередить. Сегодня же.

Если все выяснится, от нее можно будет избавиться быстро илегко.

Как только ее кавалер куда-нибудь исчезнет, она поедет вгород и больше не вернется.

И никто — никто! — не сможет тогда помешать.

* * *

— Вам что-то нужно? — сухо спросила Нина Павловна из кустов.— Вся смородина мокрая. Кому нужна такая прорва смородины? Когда была ЗосяВацлавна, она ее сушила и отправляла каким-то родственникам. А мы что станем сней делать?

— А куда делась Зося Вацлавна? — спросил Кирилл. Крупныечерные грозди, больше похожие на виноград, чем на смородину, были влажными итеплыми. Кирилл сорвал веточку и объел с нее ягоды.

У его бабушки смородина была мелкой и твердой, как сухойгорох. У братьев и сестер не хватало терпения дожидаться, когда она созреет, иони, как козы, обгладывали бедные ветки, пока они были еще зелеными, а потоммучились животами.

Зато они были детьми, свободными от мещанских ценностей.

Интересно, сестра Зинаида своего ребенка тоже станет держатьголого на коричневой клеенке и обливать холодной водой «для закаливания» или ейхватит ума купить ему фланелевый комбинезон, уютного зайца и памперсы?

— Зося Вацлавна? — переспросила Нина Павловна с удивлением.— Мама с ней рассталась. А почему она вас интересует?

— Просто так, — сказал Кирилл. Он набрал полную горстьсмородины и высыпал ее в круглую корзину, стоявшую тут же. И стал набиратьследующую.

Нина Павловна внимательно смотрела на него.

— Ваш сын стал учить арабский язык, потому что так хотелабабушка?

— Она давала ему какие-то книжки, когда он был ещемаленький. Красивые книжки с картинками. Они ему нравились, и он, когда вырос,стал учить язык.

— Она хотела, чтобы он учил именно арабский язык?

— Да ничего она не хотела! Просто ей нравились красивые,необыкновенные профессии. У вас много знакомых, которые говорят по-арабски?

— Нет.

— Ну вот. Ей казалось, что это очень шикарно — говоритьпо-арабски. И она Сережку приохотила.

— А как вообще эти книги попали в ваш дом? Сергей сказал,что они принадлежали Якову и он боялся, что они пропадут.

— Наверное, так оно и было.

— А почему он не оставил их собственной семье? У него жебыла семья? Я даже фотографии видел, Настя мне показывала.

— Не знаю, — сказала Нина Павловна задумчиво, — у него быласовсем другая семья. Не такая, как у мамы с папой. У мамы все родственникивоенные врачи, профессора, в Германии учились, дети на трех языках говорили. АЯков свою жену привез из командировки, то ли из Мордовии, то ли из Вятки. Оченьпростая женщина. Я даже не знаю, добрая она была или нет. Обыкновенная женщина.

— А почему он на ней женился, раз уж она была такаяобыкновенная и простая?

— Откуда же я знаю? — как будто даже обиделась НинаПавловна. — Я тогда еще не родилась. А мама об этом никогда не рассказывала.Она к жене Якова относилась покровительственно и немного свысока. Помогала ей, когдапапу и Якова арестовали.

— Нина Павловна, а на что вы жили, когда арестовали отца? Ипотом, когда он умер?

Нина Павловна вылезла из смородины и вытерла черные руки ошорты.

— Почему я должна отвечать на все эти вопросы? — сама у себяспросила она, но все же ответила: