наблюдателей, настреляй мне пару-тройку крупных, тех, что с тремя окулярами. Только блоки питания не задень, как в прошлый раз. Они мне позарез нужны.

Шаман кивнул и скрылся за поворотом. Линн вдруг встревожилась, её зрачки расширились.

– Дани, когда эта штука уже, наконец, сможет ездить? Может, можно как-то побыстрее? Ну хоть чуть-чуть! Надо уходить скорее, иначе беда будет. Как подумаю об этом, так дыхание перехватывает, кровь в венах тяжелеет! Что-то плохое сюда приближается, точно знаю. И не дикари это. Это хуже. Дани, ну поторопись, пожалуйста!

– Кисонька, я понимаю, что надо быстрее, – заверил инженер. – Я и так отсюда не вылезаю. Но технология тут запредельная! Эта штука на мысль реагирует – кто бы мог подумать! Я, доктор технологических наук, едва-едва что-то начал понимать. Но моё понимание – как букварь для детского сада по сравнению с учебником вуза.

Даниэль исчез в недрах загадочной конструкции и вынырнул оттуда с двумя кусочками отлично отполированного титанового сплава:

– Чтоб вам, девчонки, не было грустно – вот вам зеркальца, почти, как настоящие.

Линн взяла кусок металла с видимой опаской, говоря:

– Я, наверно, такая страшная без косметики! Боюсь даже смотреть!

– А я ещё страшней! – заверила Лилит. – Сейчас, как увижу – и это мне надолго испортит настроение.

– Я жутко растолстела на проклятых пищевых брикетах! – ужасалась Линн. – Ведь я даже не знаю, сколько в них калорий. У меня уже заострённые колени не выступают, как раньше. А на руках и вовсе мышцы образовались от натягивания тетивы. И я уже не я…

Инженер поспешил вернуться в машину и приняться за работу. Он усмехнулся, слыша доносящееся снаружи:

– Ой, какой ужас! А на голове-то что! Кошмар!!! Жуть! Раньше я хоть этого не видела! Дани, зачем ты нам это дал?!

Наконец голоса стихли, девушки вернулись в убежище.

За узким проходом мерцал крошечный огонёк. Показалось помещение, выложенное огромными каменными блоками, с водным резервуаром в центре. В свете фонаря вода казалась чёрной. На трубе сушились рванная куртка, истрёпанные мужские трусы и несколько пар дырявых носков. У воды был установлен ржавый бак с какими-то приспособлениями и трубами, одна из которых забирала воду из резервуара, а другая вела за ширму из покорёженных металических листов. Под баком горел шариком синеватого пламени углеродный брусок.

– Дани и Станислав сконструировали что-то вроде душа с бойлером, – сказала Линн. – Здесь, на окраине лабиринта, кислорода немного. Поэтому брусок еле горит, а вода еле греется. Умываемся почти холодной – это жуть! Как я до сих пор это выношу? За ширмой можно помыться – там Станислав и Дани сделали что-то вроде крана с душем. Сток в полу, ведущий в коллектор – это для всяких нужд. Холодища дикая, надо быстро-быстро помыться и скорей-скорей растереться куском комбинезона. Вот тебе чистый кусок комбинезона, держи.

В импровизированной душевой кабине на полочке стояло несколько посудин. Линн принялась объяснять их назначение:

– Вот здесь вместо мыла – зола от углеродного бруска. Она моет, как ни странно, даже волосы. У меня длинные, а у Кати вообще коса ниже пояса. Такую косу мыть золой – адское занятие. А резать жалко! Золой даже бельё отстирывается. Правда, от трусиков клочки одни остались, а новых взять негде, и просто хочется умереть. Катя смастерила нам набедренные повязки из обрывков тканей.

– Я знаю, Мэг дала мне её уже, – заметила Лилит.

– А вот это – зубная паста, – продолжила Линн. – Её Мэг изобрела: какой-то песок долго перетирала с плесенью, выпаривала и варила. Получилась жуткая гадость. Но ничего другого всё равно нет, а за зубами следить необходимо – дантисты в лабиринте не водятся. Зубных щёток нет – приходится пальцем чистить, но вот из этого кусочка технической ткани можно выдеруть нить для чистки зубов. От всего этого хочется совершить самоубийство. Как я его до сих пор не совершила? Расчёски тоже нет – пятернёй причёсываемся. А как бедная Катя со своей косой справляется – страшно представить! А в этой склянке – дезодорант, его Мэг изготовила из жуткой плесени. Его мажут, как мазь, и он запросто может свести с ума. У меня от него щиплют все подмышки. Но он действует. А здесь наша "туалетной бумага", вернее, куски обмотки от водопроводных труб. Это фильм ужасов какой-то, а не жизнь! Обмотка труб у нас не только для этого, а для многих целей. Она очень прочная, упругая и гигроскопичная. Идёт на тетиву для лука и арбалета. И на оперение для стрел. И на подгузники для Селены. И изоляционную ленту для изобретений Дани. И нам на прокладки. И ещё применений много. Но за этой обмоткой надо переться на четвёртый уровень, и там в жутком холоде отматывать её от трубы, каждую минуту ожидая напдения психов.

Лилит взяла кусок комбинезона, изображающий полотенце, свежую набедренную повязку из технической ткани и пошла за ширму. Вода была чуть тепловатой. Стуча зубами от холода, Лилит потёрла тело и волосы золой, поскорей смыла и принялась растираться куском ткани. После такого умывания облачаться в кожаную юбку и шипастый корсет не хотелось совсем, а вот тёплый комбинезон оказался как нельзя более кстати.

– Как мне надоело вот это всё! – жаловалась Линн. – Но здесь такие люди! Такие люди! Интересные, сильные и смелые. А главное – все друг за друга, как в "Семейке Адамс"! Мэг с шаманом, даже если и поцапаются, то без зла. У меня наконец-то появилась такая большая и чудесная семья, что мне расхотелось умирать. Знаешь, я даже стараюсь не ныть, чтобы никому не отравлять жизнь. А это жутко тяжело! А у тебя есть семья, Лилит?

– Была, – нехотя ответила Лилит. – Но лучше б её не было, не хочу и вспоминать. Металл-группа мне в большей степени семья.

– Ну ещё бы! Бес, он такой классный! И Змей с Мраком.

– Знать бы хоть, как они там, увижу ли их когда-нибудь, – вздохнула Лилит, и почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. – Давай не будем об этом, Линн. Лучше расскажи мне ещё что-нибудь об этих людях… о твоей "семейке Адамс".

– Теперь это и твоя семейка, Лилит, – сказала Линн. – Поверь, все, кто бежал от дикарей – все люди необычные. Обычные – они остались. Были, правда, ещё три девушки, которых наши парни выкрали из племени. Они на Билли так и вешались. Но всё равно они быстро вернулись, к мужьям, которые их колотят. Страшно им было здесь, непедсказуемо. Нас здесь совсем мало, мы едва выживаем, а там – большая стая. Там стабильно. Одичали те,