Армия в этой социальной структуре стояла практически особняком. Она была разделена на приграничные наследственные формирования и основную мобильную полевую армию. В этой полевой армии значительно по сравнению с прежней практикой возросла численность конницы. В ее ряды принимали больше, чем раньше, германских наемников, количество которых в IV веке еще увеличилось.

Поздняя империя на время восстановила внутренний порядок, хотя провинции так никогда и не получили того мира и налаженной системы, которые существовали во II веке. Произошло даже некоторое экономическое возрождение, а вместе с ним появилось интересное культурное явление, причем как в христианских, так и в языческих кругах. Восстановление империи также имело исключительное значение в двух других аспектах: христианство получило еще одно столетие относительного мира для развития своего учения и организации, а завоеватели-германцы V века благодаря продолжающемуся воздействию классической цивилизации стали значительно более цивилизованными, чем племена III столетия. И все-таки жесткая структура Диоклетиана и Константина, хоть и сохранила основы империи вплоть до 400 года, сделала ее падение на Западе неизбежным.

Изменения в сельских областях в период Поздней империи

Потрясающую картину Поздней империи с ее тоталитарной политической структурой и деспотическим государственным социализмом рисуют указы IV века из Кодекса Феодосия, жестокие страницы которого заставляют современного либерала содрогаться. Однако само повторение и категоричность этих указов позволяют предположить, что правовая картина была не совсем такой, как кажется. В действительности внутренняя структура империи на Западе, несмотря на тоталитарный контроль, подвергалась быстрому разложению.

В сельской местности владение землей уже в предшествующие столетия, похоже, неуклонно сосредотачивалось в руках небольшого круга людей. Существовала тенденция делить эти огромные поместья на две части: одну возделывали свободные арендаторы или семьи рабов, которые платили деньгами или продуктами за пользование ею, вторую обрабатывали непосредственно для нужд владельца те же арендаторы, только уже трудясь принудительно. В течение III века часть огромных императорских владений перешла в руки настойчивых частных лиц, которые могли лучше обеспечить их возделывание. Мелкие землевладельцы часто искали покровительства местных магнатов (патроциния) ради экономической поддержки или защиты от солдат империи и варваров-захватчиков. Там, где крестьяне жили разрозненно, они стремились сплотиться вокруг какого-то сильного человека.

К IV веку обычная форма организации сельской жизни в западных провинциях все больше напоминала будущее средневековое поместье – почти полностью самообеспечивающую сельскохозяйственную систему, зависящую в социальном, экономическом и даже политическом плане от феодала. Крупные землевладельцы продолжали занимать высшие государственные посты, однако все чаще покидали тесные, шумные, наводящие уныние города ради огромных вилл в сельской местности, где могли наслаждаться охотой, спортом и вести более независимую жизнь. Теоретически императорские приказы все еще имели силу в этих поместьях, однако на деле сельская аристократия получала все больше свободы действий.

Если раньше правители часто поддерживали крестьян против землевладельцев и имперских чиновников, то теперь потребности казны и снижение численности населения заставили императоров прийти к согласию с крупными землевладельцами, которые единственные могли заставить «сельскохозяйственный механизм» работать. Возможно, с конца III века крестьяне были связаны со своими земельными участками, то есть, если говорить кратко, они становились крепостными – свободными по закону, но по закону же не имеющими права покинуть свои наделы. Далеко не все крестьяне восприняли такое изменение спокойно. В IV веке в сельских областях часто возникали волнения, а в V веке крестьяне иногда обращались за помощью к германцам, которые могли освободить их от ужасного социального и экономического гнета разрушающейся имперской системы. Один священник тех лет зашел настолько далеко, что утверждал, будто «в районах, захваченных варварами, у всех римлян есть только одно желание – чтобы им больше никогда не понадобилось перейти под власть Рима».

Патрон тех людей, что теперь были крепко связаны с земельными участками, мог требовать лишь выплат, закрепленных законом или правилами поместья, взамен они получали местного защитника от жадности служителей империи. Так в течение IV века исподволь складывалась структура устойчивых независимых ячеек, включавших аристократов и крестьян, которая смогла пережить разрушение имперской системы на Западе.

Развитие сельской автономии оказало пагубное влияние на города, которые представляли основные формы организации во многих областях. Положение городских слоев ухудшило и то, что торговля и производства так и не оправились от ударов III века полностью. Сокращение площади городов ярко демонстрирует необычайно малая длина окружающих города стен, спешно возведенных в ту эпоху. Торговля с отдаленными территориями умирала, и от этого Запад пострадал особенно сильно.

Раскол империи

Шагом огромной важности стало основание Константинополя, который Константин освятил в 330 году, поскольку восточные провинции все больше сосредотачивали свою обширную экономическую деятельность вокруг этого города. После 364 года империя обычно существовала в виде двух, по сути, независимых государств. Одно находилось под властью императора, жившего в Константинополе, другое повиновалось императору Запада, резиденция которого тогда находилась в Северной Италии – в Милане или Равенне. При этом политическом разделе наиболее развитые в экономическом отношении области отошли правителю Константинополя. Тогда как эта часть оказалась достаточно сильной, чтобы выстоять и превратиться в основу Византийской империи, ресурсы западных провинций не смогли обеспечить сохранение единства государства. Этот раскол заметен не только в политике и экономике, но и в области культуры: Восток говорил по-гречески, а Запад на латыни, мыслители, которые в совершенстве знали бы оба языка, теперь были крайне редки.

Вышеупомянутые примеры внутреннего распада представляют лишь малую часть существенных признаков того, что единство Поздней империи покоилось на чрезвычайно шатких основаниях. Также можно упомянуть пугающее падение дисциплины и организации в армии или же не менее очевидные показатели неповиновения и личной выгоды среди чиновников IV века, а также множество других аспектов. Однако настало время обратиться к двум другим весьма далеким друг от друга характеристикам Поздней империи. Как вторжения германских племен, так и победа христианства в определенном смысле помогли ускорить распад империи на Западе, однако при этом оба аспекта заложили основы будущего.

Согласно туманным преданиям, говорившие на германских языках народы, которые в конечном итоге вторглись в западные провинции Римской империи, пришли с берегов Балтики. Часть их осела в этой области и стала предками современных скандинавов. Другие, прародители современных немцев, к 200 году до н. э. заселили Германию и двигались на запад к Рейну. Третьи, которых мы именуем готами, мигрировали на юго-восток, на территорию России, и ко II веку после Рождества Христова господствовали в землях к северу от Черного моря. По Северной и Восточной Европе эти народы перемещались относительной легко, но стоило им начиная примерно с 100 года до н. э. приблизиться к Средиземноморью, как их останавливал мощный щит римских армий. Цезарь, завоевав Галлию, посчитал необходимым отбросить некоторые германские племена обратно за Рейн. Ранняя империя сохраняла жесткий контроль над обоими берегами этой реки.