Но даже теперь Польша не могла занять никакую позицию в немецкой Тридцатилетней войне, которая вскоре вступила в свою вторую (датскую) фазу, потому что, до того как Христиан IV Датский вторгся в Германию, более великий скандинавский воитель Густав II Адольф начал еще одно шведское вторжение в Польшу. Уже во время перемирия в 1618–1620 гг. он установил близкие отношения с Гогенцоллернами Бранденбургскими, которые со времени угасания Ансбахской ветви в 1618 г. владели польскими землями в Восточной Пруссии. И в те самые сентябрьские дни 1621 г., когда войска содружества останавливали турок под Хотином, шведы заняли Ригу и большую часть Ливонии.

У Сигизмунда III все еще были иллюзии относительно возвращения себе шведской короны с помощью Габсбургов, но именно потому, что поляки не хотели быть втянутыми в Тридцатилетнюю войну, сеймы голосовали только за налоги на оборону содружества. Даже эту оборону оказалось чрезвычайно трудно обеспечить, когда в 1625 г. Густав II Адольф возобновил свою агрессию с попустительства курфюрста Бранденбургского и оккупировал не только герцогство Восточную Пруссию, но и все польское побережье Королевской Пруссии за единственным исключением – Гданьском, который оказал сильное сопротивление. В последующие годы, особенно в 1627 и 1629 гг., польская армия под командованием Станислава Конецпольского и молодой и еще небольшой польский флот добились важных побед. Вопреки попыткам императора, который хотел, чтобы польско-шведская война продолжалась, чтобы предотвратить вторжение Густава II Адольфа в Германию, в Альтмарке было подписано шестилетнее перемирие. Однако Ливония осталась в руках шведов, которые также продолжали оккупировать большинство значимых портов обеих Пруссий, в то время как некоторые города Королевской Пруссии удерживались курфюрстом Бранденбурга.

Посредничество Франции с участием английского дипломата Томаса Роу, который проявлял необычный интерес к делам в Восточной Европе, способствовало заключению этого перемирия, которое сделало возможным вторжение Швеции в Германию. И опять Франция Ришелье при посредничестве голландцев и англичан помогла вести переговоры о еще одном перемирии в 1635 г. в Штумсдорфе. На этот раз оно было заключено на гораздо более долгий период – 26 лет и на более удовлетворительных для Польши условиях, так как шведы отказались от польско-прусских портов и контроля тамошних таможен. Такое соглашение могло наконец погасить польско-шведский конфликт из-за гибели Густава II Адольфа в выигранном его армией сражении при Лютцене (1632) – в том же году, в котором его польский кузен и противник Сигизмунд III умер после почти полувекового царствования, и это сильно изменило ситуацию. Пока королева Кристина – последняя из династии шведских Ваза – была несовершеннолетней, Швеция терпела временные неудачи в Германии и больше не могла продолжать свою имперскую политику, в то время как новый король Польши Владислав IV после своих успехов на Восточном фронте в войне с Россией и Турцией надеялся сыграть ведущую роль в переговорах, которые должны были положить конец войне в Германии.

Фактически, эта война на тот момент вступила в свою последнюю фазу, для которой было характерно вмешательство Франции, пытавшейся в тот момент больше, чем когда-либо, привлечь Польшу на свою сторону. Владислав IV колебался. Его первый брак в 1637 г. с сестрой нового императора Фердинанда III привел к такой напряженности во французско-польских отношениях, что брат короля Ян Казимир, находившийся на пути в Испанию, где он планировал занять пост адмирала, был арестован во Франции и помещен в тюрьму почти на два года – до 1640 г. И лишь три года спустя Владислав IV снова начал переговоры с Мазарини. Его второй брак с принцессой Луизой Марией Гонзага де Невер, приехавшей в Польшу в 1646 г., стал окончательным поворотом в его политике. Однако он едва мог повлиять на ход Тридцатилетней войны, которая шла к концу, и, не разрывая отношений с императором, король Польши в последние годы своей жизни сосредоточился на своем плане создания антитурецкого союза.

Этот план казался вполне оправданным и ввиду усиления опасности со стороны Османской империи, которой западный христианский мир сильно пренебрегал в годы Тридцатилетней войны, и ввиду острой необходимости найти какую-то созидательную роль для украинских казаков, недовольство которых было уже невозможно сдерживать.

12 лет до кризиса 1648 г. были мирным периодом в Центрально-Восточной Европе, особенно по контрасту с ситуацией на Западе во время последнего этапа Тридцатилетней войны. Такое временное затишье было, однако, лишь иллюзорным спокойствием перед началом большого пожара, необычного даже в разрываемой войнами истории этого региона Европы. Все началось еще с одного восстания казаков против польских властей на Украине, но на этот раз конфликт не остался локализованным там, как это было в предыдущих случаях. Наоборот, в него постепенно оказались втянутыми все соседние страны, что сильно повлияло на баланс сил во всей Европе. Так как до конца века не воцарился общий мир, можно сказать, что сразу же после Тридцатилетней войны в Западной Европе началась менее известная, но такая же значимая Пятидесятилетняя война в Восточной Европе, разделенная, как и предыдущая, на различные этапы и приведшая к большой Северной войне в начале XVIII в. Так как эти войны не были исключительно военной и дипломатической проблемой, они привели к глубокому конституционному и общественному кризису.

Для Польши – единственной державы, оставшейся полностью независимой после предыдущих кризисов в Центрально-Восточной Европе, Потоп, как назван в национальной истории кризис, начавшийся после 1648 г., был поистине «смутным временем», таким же долгим и тяжелым, как и в России несколькими десятилетиями раньше. Поэтому было легко предвидеть, что теперь-то и состоится долгожданный реванш России за вмешательство Польши в ее дела ранее. Но не только у Москвы украинские казаки нашли поддержку, которая в конечном итоге едва ли оказалась полезной для их интересов. Еще до принятия русским царем решения об открытой интервенции революция была поддержана традиционным врагом Украины – Крымским ханством, и такое сотрудничество с вассальным государством Османской империи неизбежно привело к вторжению самих турок. Все это сделало волнения на Украине частью большого конфликта между христианской Европой и исламом, возобновившегося в XVII в.

Серия новых нападений мусульман, которые в этом веке представляли угрозу для больших территорий континента, стала довольно неожиданной. После смерти Сулеймана I Кануни Великолепного в 1566 г. и его последнего великого визиря Мехмеда Соколлу в 1579 г. в Османской империи не было достойных лидеров даже в военной области. Даже после Ситваторокского мира, заключенного с Австрией в 1606 г., Османская империя была все еще достаточно сильна, чтобы удерживать все свои более ранние завоевания. Ничто не изменилось в отчаянном положении христианских народов Балкан, где лишь в изолированных горных районах Черногории и Албании в этот период продолжалось какое-то сопротивление и существовало местное самоуправление. Сократившиеся дальние форпосты все еще могущественной Венецианской республики не были безопасными и не были поддержкой христианскому населению на Востоке, которое обнаружило, что власть венецианцев едва ли предпочтительнее власти турок, и никогда не обращалось за освобождением к Италии или Германии. Крошечная республика Дубровник (Рагуза) – эта необычная славянская община, созданная по образцу Венецианской республики, – все еще была гаванью относительной свободы, но уже не имела того удивительного могущества на море, которое было у нее в предыдущем веке.