вижу ее лица.

– Почему ты солгала мне? – пытаюсь возражать я, не отвечая на ее вопрос. Я сделал то, что должен был сделать, так что на самом деле ни в чем не виноват. Только не в этот раз.

– Почему ты сначала не поговорил со мной? – шипит она в трубку.

– Где ты? – спрашиваю я. Могу предположить, что уже не в полиции. Теряюсь в догадках, как там все прошло, чем дело кончилось. Детектив-сержант Талья Дэвис подробно объяснила мне, как все, скорее всего, будет складываться. Они не хотели задерживать ее на данном этапе – понимали, что через двадцать четыре часа им придется отпустить ее без предъявления обвинений, потому что не имелось достаточно доказательств, чтобы КПС[19] позволила им их выдвинуть. Пока что не имелось. Однако Талья была уверена, что они их скоро получат. И хотя она явно не раскрыла мне всего, что у них есть, я знаю, что они располагают записью с камеры наблюдения, на которой, по их мнению, запечатлена Дженни в саду Оливии за несколько дней до похищения. Меня подробно расспросили о ссоре моей жены с Оливией, поскольку имя Джен всплыло во время подомовых обходов. Вероятно, обмолвились соседи Оливии, слышавшие обвинения, которыми тогда громогласно разбрасывалась Джен. Улики в основном косвенные, признала Талья, прежде чем я передал ей браслет, который нашел вместе с письмами.

Талья была в восторге от этой находки – у нее сразу загорелись глаза. Когда я уходил, в отделе царило такое оживление, как будто я только что вручил им счастливый билет. Ее также очень заинтересовали письма от отца Джен – серийного убийцы. Она спросила, считаю ли я, что Джен до сих пор поддерживает с ним связь, поскольку письма выглядели довольно старыми. Я ничего не смог ей на это сказать, поскольку до сегодняшнего дня ничего о нем не знал. Когда я отъезжал от отдела, все мое тело словно налилось тяжестью. Я только что преподнес им свою жену на блюдечке с голубой каемочкой.

Шок все еще свеж. Я весь словно занемел.

– Марк? Ты все еще здесь? – Голос Джен проникает в мои мысли.

– Да, здесь.

– А где это здесь? – спрашивает она.

Долю секунды боюсь сказать ей. Господи! Как я это себе представляю – что она сделает? Придет за мной? Убьет меня? Вздыхаю.

– У своих родителей.

– Ну да. Понятно.

В трубке воцаряется тишина.

– Я точно не знал… ну, в общем… когда ты вернешься.

– И вернусь ли вообще, – добавляет Джен. – Полагаю, ты думал, что меня арестуют и будут держать под стражей?

– Нет, нет. Не думал. Я знал, что тебя просто будут допрашивать. Но не знал, как долго, и не хотел, чтобы дети волновались, поэтому привез их сюда. Чтобы бабушка с дедушкой повозились с ними. Побаловали их.

– Ты так и не ответил на мой вопрос. – Тон у нее ровный, пустой, холодный. – Почему ты не поговорил со мной, прежде чем идти в полицию?

Крепко сжимаю телефон в руке.

– На мой ты тоже не ответила. Почему ты солгала мне?

– Я никогда не лгала, Марк. Я говорила тебе, что у меня было сложное и несчастливое детство. Думаю, это более-менее все объясняет, так ведь? То, что я не раскрыла тот факт, что мой отец – серийный убийца, не делает меня обманщицей.

– Но это и не делает тебя открытым и честным человеком.

– И это говорит мужчина, который солгал о своих отношениях с другой женщиной, а потом попытался все это скрыть! Тот самый мужчина, который счел свою жену похитительницей – а возможно, и убийцей, но вместо того чтобы обсудить это с ней, пошел у нее за спиной рассказывать всякие сказки полиции.

– Сдаюсь, крыть нечем, – говорю я, не зная, куда еще может завести этот разговор. – Мы тут немного поживем, Джен. Пока все не прояснится.

– Прояснится? Ты хочешь сказать, пока полиция не поймет, что я не имею к этому никакого отношения, и не переключит свое внимание на какого-нибудь другого подозреваемого?

– Что-то в этом роде.

– Я хочу быть со своими детьми. Ты не имеешь права забирать их.

– Думаю, что имею. Мне очень жаль, Джен.

Вешаю трубку и вытираю слезы со щек.

Глава 53

Дженни

– Да пошло оно все к чертям! – истошно ору я, швыряя свой мобильник через всю комнату. Он с глухим стуком падает на диванные подушки. Бросившись через гостиную, по очереди срываю их и бью ими об диван, колочу по ним кулаками, заливаясь слезами, пока не падаю на пол, измученная и опустошенная.

Я впервые совершенно одна в этом доме – не знаю, куда себя девать. И тут вспоминаю. Нахожу свой телефон, завалившийся между подушек, и залезаю в «Контакты».

– Привет, Эби, – говорю я.

– О господи! С вами все в порядке? Я так волновалась… Где вы?

– Вернулась домой. Все в порядке, – отвечаю я. – Хотя нет… Не совсем в порядке, на самом-то деле.

– Я ничего не делаю, как и всегда, – хотите, сейчас приеду?.. О, простите, глупо с моей стороны так говорить. Вы, конечно же, предпочли бы побыть наедине со своим мужем после такого тяжелого дня…

– Вообще-то нет. Я предпочла бы куда-нибудь сходить, – говорю я, не желая сообщать ей, что мой муж поднялся и ушел, забрав с собой наших детей. – Все еще готова к вылазке в паб?

– Ну, да, конечно. Если у вас не пропало настроение.

– Хорошо, тогда встретимся там через полчаса?

– Превосходно. Жду не дождусь, когда выберусь из этой адской дыры, – говорит она.

«Как с языка сняла», – думаю я.

* * *

Я уже много лет не ходила по пабам одна. И не могу припомнить, когда в последний раз бывала в этом пабе. Запах сразу бьет в нос, когда открываю дверь, – смесь прокисшего пива и разгоряченных тел. Быстро оглядевшись, понимаю, что Эби еще не пришла, поэтому поспешно подхожу к ближайшему столику и усаживаюсь. Не хочу проходить через весь бар, мимо обычной толпы, чтобы подыскать местечко поудобней. Близость двери меня пока вполне устраивает – я сразу увижу, когда войдет Эби. Дождусь ее, прежде чем заказывать напитки. Несколько голов поворачиваются в мою сторону, но после быстрого кивка в знак приветствия все вновь возвращаются к своим разговорам или пиву.

Прикидываю, сколько здесь сейчас народу. В этой части паба вижу человек десять. Глухой гомон голосов, доносящийся из ресторанной части в соседнем зале, говорит о том, что там довольно оживленно. Интересно, главная тема разговоров за столиками –