стерпеть не могли физически. Находится после этого с ним на одной поляне, они не могли. Да и в одном лесу тоже.

Джип развернулся с диким рёвом, и, выбрасывая из-под колёс комья возмущенной земли, рванул в темноту, сверкая белыми лучами фар.

– Ну вот, Пахомушка, даже твои горячие кавказские нукеры тебя, похоже, бросили. Никто, кроме нас о тебе не позаботится. Так что тебе придётся просить нас о помощи.

– Я и прошу… – глухо отозвался Пахом.

– Плохо просишь! – поехидствовал чей-то женский голос из рядов жриц Ордена.

– Пусть сначала прощения попросит… – посыпались предложения из задних рядов.

– Индивидуально, у каждой из присутствующих!

– На коленях!

– И поклонится в ножки!

Дамы резвились, предвкушая обычный ритуал опущения заносчивого самца. Начальство в лице Стефании и Акулины улыбками их явно в этом поощряло. Пахом кусал губы, всё сильнее заливаясь краской стыда. По всем видимости он такого за всю свою жизнь не испытывал.

– Вот видишь, Пахомчик, – развела руками Акулина. – Почтенные дамы требуют твоего полного покаяния и смирения. Попроси у каждой из них прощения, покайся, приползи на коленочках… А если больно – то и на брюшке придется поползать, а куда деваться-то?

Горячие аплодисменты её словам окончательно добили Пахома. Он опустил голову и закивал со всем соглашаясь, лишь бы поскорее всё это закончилось.

Глупый-глупый мужчина. Мы то знали, что ЭТО никогда не закончится! Раз опустившись перед этими новыми амазонками на колени, он попал навечно к ним в рабство. Он вынужден будет опускаться вновь и вновь, всё ниже и ниже. Пресмыкаться и валяться в грязи. Унижаться и стелиться ковриком у них под каблуками. И каждый раз они найдут самые последние остатки его мужского и человеческого достоинства, и разотрут их ногами в пыль.

И так будет продолжаться всю его дальнейшую жизнь. Назад дороги нет. Это иллюзия, что можно вот сейчас немного побыть тряпкой, а потом вырваться, убежать куда-нибудь далеко, спрятаться и всё забыть.

Нет. Никуда от них не спрячешься, и ничего не забудешь. И они ничего не забудут и никуда тебя не отпустят. Цезарь Карлович, губернатор (мать его, «превосходительство»!), мы вот с Колюней… Примеров, наверное, сотни, только в этом городе. Теперь вот и ты, Пахомчик, попал как кур в ощип. И твоя фоточка вскоре займёт своё достойное место под чьей-нибудь стелькой.

Да там и сотрётся в прах. Прах под женской пятой…

Что-то меня на обобщающую лирику потянуло.

Нам с браткой велено было принести для дам удобные плетеные полукресла, которые также были заранее привезены для поминок и прощального ужина. А также заняться приготовлением мангалов для шашлыка.

Да, именно шашлыком и красным вином жрицы Ордена решили проводить в последний путь его превосходительство, безвременно нас покинувшее.

А там как получится…

Именно эта фраза «там как получится» и придавала всему ночному торжественному карнавалу особую колдовскую двусмысленность и неопределённость.

Я это чувствовал, а остальные, похоже, знали всё наверняка.

Разжигая мангалы, нанизывая мясо на шампуры, расставляя столики и разнося посуду, нам было забавно исподволь наблюдать, как там ползает и унижается перед дамами Пахом. Акулина проследила, чтобы он и правда перед каждой из женщин пал ниц, умолял каждую о прощении, кому-то лобызал туфельки, кто-то брезгливо его отпихивал ножкой, но главное! – он прошёл этот ритуал морального и физического падения до конца!

Ему плевали в лицо и об него вытирали ноги. И он всё это терпел. Наивно полагая, что уж это предел, и ничего более ужасного с ним сделать уже не смогут.

Я же говорю: весьма наивный мужчина.

Сразу после полуночи было решено предать бренные останки губернатора земле. Пахом в это время сидел у гроба своего предводителя, поникший и пожухлый, как августовская трава, а Акулина врачевала его колено, как и обещала.

– Что, Пахомчик, попрощался со своим шефом? – так же холодно, как и раньше, обратилась к нему подошедшая леди Стефа.

Он поднял на неё затравленный взгляд, коротко кивнул.

– Может, попробуешь ещё разок его оживить? Вдруг это и правда сонный паралич?

Пахом глубоко вздохнул и не смог промолчать. Его еще не до конца вытоптали, он еще внутри себя старался сохранить хотя бы внутреннее сопротивление.

– Но ведь это вы его… того… Задушили. Ваши… девушки. Я же знал всё. Все его похождения. Был в курсе его… Скажем так: нестандартных пристрастий. Это же вы…

Леди Стефания внимательно слушала его монолог, пристально глядя на безвольную фигуру еще совсем недавно энергичного и целеустремленного бойца невидимого фронта.

Теперь это был пленник. Еще не совсем сломленный, но уже опустошённый и готовый сдаться на милость победительницам.

– А разве я внушила ему его пороки? Разве я сделала его таким негодяем, каким он был до самого последнего дня своей земной жизни? Ты знал, что он получил на днях новое назначение в Москву?

Пахом кивнул, не поднимая головы.

– Вот, кстати, оно! – госпожа Стефания достала откуда-то из рукава своей роскошной мантии плотный белый конверт, не похожий на обычные почтовые. – Что мне с ним делать? Хочешь, я отдам его тебе?

Пахом вскинул голову, мгновенно просчитав все возможные варианты развития событий.

Да, его растоптали и унизили. Да, он полностью во власти врага, но теперь ему предлагают кость и будку, предлагают СЛУЖИТЬ новой власти!

А он привык и готов служить! Тем более, в таком высоком звании. О котором даже не мог бы и мечтать в своей обычной карьере.

– Я, конечно, ничего не гарантирую, – кокетничая, продолжала она соблазнять несчастного, – но могла бы тебе посодействовать. Всё-таки кое-какие связи у меня в Москве есть… Могут пригодиться. Что ты на это скажешь? На что готов, ради места губернатора?

Пахом давно понял правила здешней игры. Он быстро перевернулся на живот и, обняв ноги своей новой благодетельницы, припал к ним с самыми горячими поцелуями. Одновременно стараясь засунуть язык к ней в туфельку, чтобы лизнуть там как можно глубже.

– Потом, Пахомчик, потом! – усмехнулась леди таким бурным и горячим проявлениям. – Ещё успеешь выразить мне свою признательность. Сейчас ты должен закончить то дело, ради которого сюда и приехал.

Он понятливо кивнул и попытался встать на ноги, одновременно ища глазами лопату. Ему удалось подняться, боль в разбитом колене ушла стараниями главной ведьмы города Торжка, и теперь Пахом готов был стать могильщиком своего бывшего начальника.

Хромая и стараясь ни с кем не встречаться взглядом, он обошёл вокруг гроба, накинул крышку, не найдя молотка с гвоздями быстро и сноровисто обмотал гроб вожжами, и, ни секунды не задумываясь, столкнул его в могилу.

Причем сбросил