Пахома много свободного времени. Он большей частью бродит по вечерам по своим необъятным кабинетам и приёмным, заглядывает в щёлочки между гардинами и с тоской вздыхает, ожидая, когда синие сумерки зальют набережную золотистыми огнями вечерних фонарей.

Тогда тоска Пахому усиливается, и он мечтает лишь об одном – чтобы всё это как можно скорее началось и закончилось.

Потому что по вечерам Пахома ждёт порка.

Да, ежевечерняя порка входит в условия его контракта. Днем он большой начальник, все его слушаются и перед ним гнут шеи, а вечером, когда здание администрации пустеет, его надменные секретарши приходят к нему и очаровательно улыбаясь, предлагают ему вечерний кофе.

– Вам со сливками? – спрашивает обычно Марьяна.

Пахом как-то попросил со сливками. Тогда Катя прямо при нём подняла юбочку и нацедила ему в чашку «сливок» непосредственно из своего влагалища. «Сливки» и правда были белыми, густыми и даже немного тягучими, как он успел заметить.

И пришлось ведь пить!

Вернее, его заставили выпить. Марьяна пригрозила отхлестать его в случае отказа стеком по лицу. И отхлестала бы. Но он смог себя пересилить и выпил. Маленькими глотками, – как велели эти стервы. И даже не поморщился! И потому получил положенную ему сотню горячих по мягким частям, а не по морде…

С тех пор он категорически отказывается от сливок. Пьёт только с «пенкой». Пенку ему делает Марьяна, – гадко улыбаясь, сплевывает несколько раз в чашку, пока не образуется устойчивая пенистая «пенка». И подаёт своему шефу.

И шеф пьёт, также мелкими глоточками. А Марьяна приблизив своё лицо так близко к нему, что он почти задыхается от плотного аромата её духов, внимательно всматривается в его зрачки, стараясь ухватить там хоть малую толику недовольства или непокорности. За это полагается дополнительно пятьдесят очков по заднице, с оттягом и без передышки. Но такое случается редко. Пахом быстро смирился со своим высоким положением, и мечтает лишь об одном – чтобы вечерний ритуал по возможности не затягивался.

Секут его в его же кабинете. На его же столе. По очереди – сперва Катя пританцовывает с плеткой в руке, пока Марьяна сидит в его кресле, скинув туфельки и положив уставшие ступни перед носом Пахома. А затем девушки меняются местами, и Пахом после каждого удара смачно чмокает пятки Кати, в то время как Марьяна грациозно выписывает ему оставшееся количество ударов.

На этом столе ему завтра весь день визировать важные бумаги и любоваться собственным отражением в полированной красного дерева столешнице.

Весь день, до самого вечера.

Бьют его больно, но очень аккуратно. Ни одной капельки крови. Только тягучая, глухая боль, которая весь завтрашний день будет напоминать ему об условиях его контракта.

Интересно, а как там дела у нового губернатора?

На этом наша история заканчивается. Правда госпожа Акулина как-то в порыве особой душевной щедрости и весьма веселом настроении, после удачного похода за грибами, рассказа мне о своей молодости. Как она заканчивала школу, и осваивала профессию городской колдуньи, в простонародье – ведьмы.

Могу написать следующую книжку про её молодость, если захотите.

КОНЕЦ