неуёмную жажду власти – захотели силу, которую не смогли вывезти. За вопиющую безграмотность в демонологии – решили, что имеют право вызывать демона, как будто демон обязан им служить. За вмешательство в дела старших сестёр – убили человека, который не им принадлежал и на которого вообще никаких прав не имели. Заслуживают ли они самого жестокого наказания?

– Да! – разом ответили все присутствующие на поляне дамы.

Стефания молча указала им на одинокие плачущие фигуры у оградки.

– Приступайте…

Каждая подходила и наносила несколько ударов розгой. Так как никто из начальства не указал конкретно насколько жестоко надо бить, чувствовалось, что дамы жалели ведьмочек. Их истерзанный вид, синяки и кровоподтёки, а также ужасное обритие головы ясно свидетельствовали, что провинившихся уже и так сурово покарали, и теперь они отбывают дополнительную муку – всеобщее порицание в виде порки.

И что особенно бросалось в глаза (мне во всяком случае) – это то, КАК смотрели привязанные Катя и Марьяна на леди Стефанию. В их взгляде не было слёз, боли, каких-то нравственных страданий или даже простого раскаянья. Нет, это был сплошной, чистый, вселенский УЖАС! Когда они встречались с ней взглядом, они замирали как кролики перед удавом и, казалось, даже физическую боль они особо не чувствуют.

Жуткое подозрение, которое у меня родилось в тот момент, когда я был в беспамятстве, и слышал всякие странные слова, сейчас оформилось в полную уверенность. Я опустил глаза, чтобы не выдать сакральное знание. Теперь я точно знал КЕМ является наша владычица леди Стефа.

И она не ведьма.

Дамы между тем почти закончили экзекуцию. На спинах наших с Коляном мучительниц проступало не более сотни красных полос, которые даже рубцами назвать язык не поворачивался. Так, школьная порка в элитном институте благородных девиц. Не более того.

Ведьмы конечно стонали под розгами своих соратниц. Иногда даже вскрикивали, но как-то вяло, без надрыва. Скорее для порядка. Словно показывая нам всем, что вот их секут, им больно-больно-больно и они мучаются ну просто катастрофически!

А на самом деле было ясно, что колдовских сил их не лишили, несмотря на тяжесть преступлений. А значит, они могут быть нам опасны и впредь, подумал я. Это надо учитывать.

И тут как раз окончательно отряхнулся от могильной землицы наш недавний собеседник под столом – Пахом Отвёрткин. Не знаю, правда, или нет, что он когда-то служил в разведке, но если это так, то вопросов, почему рухнул великий и могучий, у меня не осталось.

Явиться ночью, практически в одиночку на шабаш нечистой силы, которая сумела легко похитить и убить губернатора – это надо действительно обладать недюжинными слабоумием и отвагой.

Ну а посидеть немного в яме, чтобы потом взяться за плётку с целю доказать свою, якобы, преданность – это окончательно подтвердить диагноз.

Даже я бы до такого не додумался. А Пахом смог.

Когда ему вручили тугую воловью плеть, он весь преобразился. Молодцевато повёл плечами, хрустнул лопатками, словно расправляя невидимые крылья. Покрутил шеей, как боец-рукопашник, красуясь перед вымышленным противником. Словом, распустил хвост, как павлин. Даже попытался «стрельнуть» плёточкой, чем вызвал сдавленные смешки на задних планах.

Заходил гоголем наш недавний чмошник. Как будто даже ростом стал повыше! И ведь не понимал, подлец, как нелепо выглядят все его кривляния!

Всё искренне, всё на полном серьёзе!

Брат я изумлении покачал головой. Я в ответ пожал плечами. Что ж, видимо, пришло время настоящего шоу. Остальное было лишь разминкой.

Для начала Пахом разорвал на женщинах всю одежду полностью. Так, чтобы оголить ягодицы. До этого их били исключительно по спине, а он захотел, чтобы его рубцы выделялись как-то по-особенному. Не скрывая плотоядной улыбочки, похлопал каждую по упругим половинкам, даже ущипнул украдкой, скотина. Не спеша прошёлся несколько раз туда-сюда, поигрывая плетью, как заправский палач, упиваясь властью над жертвами.

– Переигрываешь, Пахомчик! – осадила его Акулина. – Просто покажи, на что ты способен. А мы уж оценим, не волнуйся…

Ну он и показал.

Сначала длинной серией ударов с оттяжкой бил Марьяну. Чтобы её страдания напугали как можно сильнее Катю. Постарался таким образом сломить волю другой жертвы. Специально бил без перерыва, как только мог долго, заставляя организм девушки впасть в панику и не допустить выработки защитных эндорфинов, притупляющих боль. Но вскоре сам запыхался, сделала короткий перерывчик.

Глубоко и блаженно несколько раз вздохнул. Самодовольно ухмыльнулся и украдкой (как ему, барану, казалось) глянул на сидевших за одним столом Акулину и Стефанию.

Мы с Коляном опустились на землю. Нам реально стало не по себе.

А Пахом, как ни в чем не бывало, продолжил куражиться. Теперь он лупил Катю. Не так быстро и знойно, но зато в полную силу, к тому же всякий раз максимально протягивая плеть, чтобы с одного удара распороть нежную кожу женской попки до крови.

Именно крови ему больше всего сейчас хотелось.

И он её добивался. После первых же ударов плётка Пахома стала чмокать, быстро напитавшись скользя по окровавленному свежему мясу…

– Ты там поаккуратнее! – холодно заметила леди Стефания. – Помереть могут…

– Выживут! – окончательно войдя в раж, с самодовольно улыбкой отозвался Пахом. – Даром что ли ведьмы!

Я закрыл лицо руками, чтобы не стать свидетелем ещё одного убийства.

А между тем обе наказуемые не издали ни звука с того момента, как за дело взялся Пахом. Они плакали и скулили, пока их секли дамы, но перед мужиком они решили показать стойкость и всё, что мы слышали, были лишь свист плетки и отвратительные шлепки по мокрому.

Странно, но тупица Пахом это довольно быстро понял. Теперь он изо всех сил старался выбить из девушек хоть малейшую реакцию на ту дикую боль, которую он с наслаждением им причинял. Но всё было зря.

Он потел и задыхался, а ведьмы лишь вздрагивали от каждого удара, но упорно молчали. Присутствующие гостьи явно в знак солидарности с наказуемыми также затихли, чтобы Пахом понял: он УЖЕ проиграл. Всё зря, жертвы сильнее палача, они не будут просить пощады, не будут плакать, даже ни единого стона он от них не добьётся.

Пахом Отвёрткин даже палачом оказался дерьмовым.

Наконец он просто устал. Выложился сверх меры, не рассчитал своих сил, а может, какая добрая душа слегка пробила его энергетику, дав, таким образом, жертвам подпитаться от хищника. Я где-то что-то такое слышал.

– Это всё, Пахом? – строго спросила у него Акулина.

И Пахом, растеряв окончательно остатки своего рассудка, сделал последнюю, роковую ошибку. Он сделал пару шагов к исполосованным в мясо ведьмам и зачем-то попытался