– Знаю, что просто так не приходит, – задумчиво разглядывая лицо побагровевшего от всего услышанного Палыча, отозвалась Катя. – Вот я и придумала принести жертву. Человеческую…

– Ты это серьёзно, подруга? – спросила Марьяна, и от её былой беспечности не осталось и следа. – Ты готова на жертву? Человека в обмен на… А на что?

Катя сощурилась, на миг задумалась, а потом скороговоркой выпалила:

– Хочу такую же силу, как у Акулины!

– Рехнулась! Акулина давно в этом бизнесе. Это её город. Да и область вся… Да к ней и из Москвы и Питера приезжают, она сильная ведьма, может сильнейшая во всём Северо-Западном регионе. Скорее всего, ей-то как раз демон и помогает! А тут ты вылезешь со своей дурацкой инициативой. Аластора позовёшь! А если Акулина узнает? А она ведь обязательно узнает!

– Да и чёрт с ней, – зло сплюнула в лицо Палычу Катя. – Когда мы с ней силами сравняемся, я эту Акулину буду нахер посылать без зазрения совести.

– Смотри, как бы она тебя не послала, – с коротким смешком ответила Марьяна. – Ты подумай: ты в её доме, на её территории, её собственного зверька убьёшь! За такое голову отрывают. В лучшем случае будешь у неё в рабстве лет двадцать пахать. За неё всю грязную работу делать, а своё место потеряешь!

– Не потеряю…

– Потеряешь! После освобождения вон будешь с цыганок дань собирать по вокзалам. Завязывай с такими глупостями!

Даже мне, тупой в подобных делах служанке, было ясно, что назревал не шуточный конфликт, и ещё более серьёзное магическое преступление. Оставаться нам с Коляном при таком раскладе свидетелями было смертельно опасно.

Эх, превратиться бы в мышь и юркнуть в подпол! Но куда там!

– Да и не вызвать тебе Аластора… – как-то глухо и задумчиво произнесла Марьяна. – Не придёт он на твой зов.

– Не веришь в мои силы? – недобро глянула на подругу Катя.

И я понял, что это пиздец. Теперь она точно попытается вызвать этого чертова Аластора, будь он трижды неладен! Кто хоть это такой, хотя бы знать! Но ведь женщины не берутся на слабо! Неужели ведьмы не женщины? Хотя соперничество между подругами… Да ещё за магическую силу…

Тут всякое может случиться.

– Нет, почему же… – вдруг успокоившись, ответила Марьяна, достав откуда-то тонкий прут и прицеливаясь, чтобы хлестнуть им по члену-стояку Палыча. – Верю. Просто Аластор – демон страдания, а не смерти. Он БДСМ-щик. Ему надо целое представление забабахать, чтобы он пришёл. Мистерию! С кровавым финалом. А у тебя на это времени нет. Не успеешь.

– Ну, крови не обещаю, – садистски улыбаясь, промолвила Катя, подсаживаясь ближе к голове Палыча, – а вот страдания будут! И еще какие!

– А с девками Акулиниными что собираешься делать? – так же спокойно и вроде даже без особого интереса спросила Марьяна и кивнула на Коляна.

– А что мне её девки? Одного с собой заберу, а второй будет молчать, правда? – спросила она у меня, подмигнув с такой холодной жестокостью во взгляде, что меня в холодный пот мгновенно бросило. – Они ведь, кажется, сестрички? Сестрички либерти?

Я понял, что она заберёт меня, а не Коляна. И Колян точно будет молчать за меня. А что со мной будет – об этом лучше не думать. Бесконечная боль экзекуций у Акулины, помноженная на унижения в рабстве у Стефании, покажутся мне раем. По сравнению с тем, что со мной будет вытворять ЭТА скотина.

Нет, правда, лучше даже и в мыслях такое не представлять!

Вот так, внезапно, и казалось бы без видимой причины, разговор двух пьяных от Акулининой наливки и собственной безнаказанности баб переключился на нас с братом. И мне как-то сразу стало нехорошо. Видимо я научился предвидеть дальнейшие события. Хотя, что тут особенно угадывать-то? Всё и так ясно.

– А давай-ка их выпорем для начала? – лукаво ухмыльнулась Марьяна. – Если уж ты задумала настоящую мистерию, то давай пустим немного невинной кровушки!

– Угу, – деловито согласилась с ней Катя. – Только переоденем во что-нибудь белое. Какие-нибудь комбинашки на них напялим, чтобы кровь лучше смотрелась. Я люблю, чтобы на белом рубцы такие выступали…

Катя хищно облизнулась при этих словах. О губере, на котором она продолжала сидеть, вроде бы даже забыла.

– Тогда уж лучше в простые белые платья, знаешь, которые раньше дворовые девки носили по праздникам. Только надо, чтобы они в обтяжку были. Чтобы они в таких платьях как куколки беспомощные были – стегай куда хочешь, она всё равно как связанная! Я такое в кино однажды видела! – с восторгом предложила Марьяна.

Похоже, её все-таки увлекла идея Кати устроить несанкционированный карнавал страданий. И нам с браткой предстояло играть в этом перформансе если не решающую роль, то уж во всяком случае, девушек на разогреве.

– Поняли, шмары? – обратилась к нам Марьяна. – Метнулись обе и притащили белые холщёвые платья! Живо! Пять минут, и вы здесь!

Нам повторять дважды было не нужно, но ведьма тут же остановила нас:

– Хотя нет, ты – она указала прутиком на Колю, – бежишь за платьями вприпрыжку, а ты – это уже мне – всё-таки сначала вылижи мне подмышки. Упрела я с вами тут!

Пока Колян бегал в кладовки Акулины, мне пришлось вылизывать эту дрянь Марьяну. Дама она была страстная, жаркая, в самом соку, и потому подмышки у неё и правда были мокрыми. Едкая соль вперемежку с каким-то хвойным экстрактом. Любят эти ведьмы душиться всякими натуральными лесными приправами. Видимо привычка с тех времён, когда они малых деток в печку сажали и там жарили, натирая и присыпая всякими специями.

Я даже сам поразился той хрени, которая внезапно мне в голову полезла! Еще вспомнил, как Акулина себе под стельки в туфли сыпала свежие семена полыни, и наши с Колей фотки туда клала. «Чтобы горе-горькое у меня под игом оба почувствовали» – так и сказала! Потом видел я эти фотки, она их выбросила недели через две. Только наших изображений там уже не было – стерлись о её шершавые пятки. Или впитались в них…

Колян же между тем вернулся весь сам не свой – бледный и с бегающими от волнения глазами. Принес несколько платьев, из которых нам предстояло выбрать что посмешнее. Чтобы ведьмам было веселее нас уму-разуму учить.

Но и сам процесс нашего переодевания им тоже очень понравился. Дамы хохотали, подгоняя нас плеткой, пока мы неуклюже стаскивали с себя одно тесное и трещавшее по швам бабушкино кимоно и тут же напяливали что-то еще более гротескное и ужасное. Николаю спину и