— Да и саму Аннабел переносить трудно, —согласилась Одри. — Очень тебе сочувствую.

— Я должен был бы купить ей где-то дом, — вздохнулдед, — но я слишком стар для таких хлопот. Скоро я покину вас, тогдавладелицами дома станете вы обе. Места тут хватит и для вас, и для всех вашихдетей, и беленьких, и желтеньких. — Он улыбался. Он оставлял им в совместноевладение и дом в Тахо. «Пожалуй, это не самое мудрое решение», — подумалаОдри. Она предпочла бы жить одна, все равно в каком доме.

Жизнь в тесном соседстве с Аннабел превратится в сплошноемучение. Но она ничего не сказала деду, только пожурила его: у него нет никакихоснований предаваться мрачным мыслям, сказала она. Но основания были, это Одривидела. Он сильно похудел за последние месяцы, и, когда бы она и Мей Ли низаходили к нему, днем или перед ужином, они неизменно заставали его спящим. МейЛи начала ходить. Широко раскрыв горящие восторгом глаза, качаясь из стороны всторону, она храбро устремлялась к противоположной стене комнаты. Врождественский вечер Одри нарядила Мей Ли в красное бархатное платьице,завязала в ее черных шелковистых волосах атласный красный бант, на ноги наделабелые чулочки и крошечные черные туфельки. Какой долгий путь эта девочкапроделала из Харбина! С гордостью глядя на малышку, Одри посадила ее деду наколени.

Маленькая Ханна уже спала, Уинстона горничная увела наверх внаказание за то, что он разбил хрустальный графин и испортил деду настроение.Няньки у детей снова не было, Аннабел развлекалась вовсю и почти не бываладома, и Одри волей-неволей приходилось заботиться и о ее детях.

— Где твоя сестра, Одри? Как-никак, а сегодняРождество.

— Думаю, ужинает у Стэнтонов.

— Как странно, что не дома, — саркастическизаметил дед и нахмурился, глядя на Одри. — Я думаю, Одри, тебе надоперестать быть нянькой для ее отпрысков, стоит ли посвящать им свою жизнь?

— Все уладится, дедушка, Аннабел в конце концов найдетдетям няньку.

Но сама Одри уже не верила, что что-то переменится. Надо быположить этому конец, но как не хотелось скандалов в доме.

Дед ужасно нервничал, когда они с Аннабел начинали выяснятьотношения. Теперь он болезненно реагировал на все: на звонок у входной двери,на телефон, на шум проезжающих мимо дома машин. Жаловался, что все слишкомбыстро двигаются, слишком громко говорят, слишком громко ревут машины заокнами, хотя сам слышал все хуже и хуже. В памяти его сохранился другой, болееспокойный и тихий мир, а этот, теперешний, угнетал его.

Одри старалась как могла доставить ему какие-то радости,заботливо ухаживала за ним.

Подыскать хороших домашних слуг было не так легко, не то чтов прошлые времена, люди теперь предпочитали работать на промышленныхпредприятиях и в магазинах, там они чувствовали себя более независимыми. Всечаще Одри отмечала про себя, что сама скребет стену, чистит ковер, пылесоситкомнаты. Но сейчас, глядя на нее, никто не сказал бы, что ей приходитсявыполнять черную работу — красивая, в темно-синем вечернем платье, она сидела укамина рядом с дремлющим Эдвардом Рисколлом. Няня отнесла Мей Ли наверх, а ониеще долго сидели у камина. Одри потягивала херес и вспоминала прошедший год,Китай, как она пела с детьми в приюте рождественские гимны.

Мысли ее обратились к Чарли. Где он сейчас? Скорее всего ужев Египте. Сердце защемило от боли, теперь она точно знала, что все кончено.После его отъезда она сняла его кольцо и бережно спрятала в шкатулку сдрагоценностями. От Джеймса и Ви пришла рождественская открытка, о Чарли в нейне было ни слова.

Они только написали, что надеются увидеться с Одри в 1935году и ждут ее летом у себя на Антибе. Как ей хотелось поехать к ним! Нодедушку она не оставит одного, он стал совсем беспомощным.

На Мартовские иды Мей Ли исполнился год, а спустя два дня сЭдвардом Рисколлом случился удар — парализовало левую сторону, и он потерялречь. С мукой в глазах он смотрел, как Одри тихо двигается по комнате, отдаваяраспоряжения медсестрам, разговаривая с доктором во время его утренних ивечерних визитов.

Только два дня спустя она сумела сообщить о случившемсясестре. Аннабел неделю провела в Лос-Анджелесе, ходила с друзьями на скачки инеизвестно где проводила ночи — ни на телефонные звонки, ни на оставленныесообщения никто не отвечал. Одри не могла сдержать гнева, когда наконецобнаружила ее.

— А если бы случилось что-то с твоими детьми?..

— Но ты ведь дома.

Ну да, верная Одри никуда не выезжала, и на нее можнорассчитывать! Одри почувствовала, как в ней вскипает ярость — окажись Аннабелрядом, она дала бы ей пощечину. Сестра стала неизменной героиней светскихсплетен и пересудов. Она крутила романы с неженатыми и женатыми мужчинами и,пожалуй, не уступала Харкорту — тот появлялся повсюду с женой одного из своихблизких друзей, и чуть ли не каждый день имя его украшало колонку сплетен вместных газетах. После развода оба точно с цепи сорвались. Дед однажды заметил,что они стоят один другого. Но не о Харкорте думала Одри, когда Аннабел наконецпозвонила и скучным голосом осведомилась, почему ее разыскивают.

— Анни, у дедушки два дня назад случился удар. Тебелучше сейчас быть дома.

— Зачем?

Одри точно сковало холодом, когда она услышала, каким тономразговаривает с ней сестра.

— Зачем? Затем, что он очень старый, больной человек ив любую минуту может умереть, вот зачем! И затем, что всю жизнь он заботился отебе и ты у него в неоплатном долгу. Тебе никогда не приходило это вголову? — Какая чудовищная эгоистка ее сестра, понемногу Одри начиналапроникаться к ней настоящей ненавистью.

— А чем я могу ему помочь, Од? В комнате больного отменя, знаешь ли, мало проку…

Одри однажды уже убедилась в этом, когда маленький Уинстонзаболел ветрянкой, а от него заразились и Ханна, и Молли.

Аннабел немедленно укатила на три недели в Санта-Барбару —позагорать на тамошних пляжах, предоставив Одри ухаживать за тремя детьми. И ниразу не позвонила, не справилась о детях.

— Аннабел, ты вернешься домой сегодня же вечером —слышишь? Сегодня же! — У Одри был ледяной голос. — Довольно тебетаскаться по Лос-Анджелесу и спать с кем попало.

Подними свой зад и немедленно отправляйся в аэропорт. Тебевсе ясно?

— Не смей разговаривать со мной таким тоном, сука тызавистливая!

Одри поразила ненависть, которую Аннабел даже не пыталасьскрыть.

— Я вернусь, когда мне заблагорассудится, слышишь?

Приедет лишь тогда, когда надо будет получать свою долюнаследства? Произнося мысленно эти слова, Одри уже абсолютно ясно сознавала:она никогда не будет жить в этом доме вместе со своей сестрой. Как толькодедушка покинет его, покинет его и она. У нее нет никаких обязательств передАннабел. Она и так служила ей половину своей жизни, пора Аннабел взяться за уми самой позаботиться о себе и своих детях.