Казацкое оружие было короткое копье, сабля и секира. Любимыйцвет шляхетских жупанов был белый, а сверху накидывали синий плащ.

Запорожцы, вооруженные самопалами и копьями, были одеты какна подбор: в красные шаровары, черные киреи [53] и большие бараньи шапки. Донцыже и московские люди одевались кто во что горазд, большинство было вооруженосаблями да луками, колчаны со стрелами носили за плечами.

Пестрота царила в Тушине необычайная, а народищу развелосьстолько, что приходилось беспрестанно строить новое и новое для них жилье.Шутка сказать: восемнадцать тысяч поляков конницы да две тысячи пехоты,запорожцев тысяч тридцать да донцов пятнадцать. И вся эта силища просилазаделья!

Шуйский терял голову от бед, которые грозили ему со всехсторон. Московские войска уже не справлялись с беспрестанными вылазкамитушинцев, все новые и новые города присягали Димитрию. Уж насколько удачлив былкак полководец Скопин-Шуйский, но с ним одним не победишь ворога, за коеговыходила биться вся чернь! Поэтому князь Михаил поддержал намерение царяВасилия просить помощи у шведов и сам отправился на север встречать их войско,во главе которого стал Яков Понтус Делагарди: потомок французских переселенцевв Швецию, по слухам, воин непобедимый.

Между тем тушинцы, опасаясь усиления царских войск за счетнаемников, решили взять наконец-то Москву. Причем они прекрасно понимали, чтоброском дела не сделаешь: столицу надобно изморить. Но для начала, еще преждеМосквы, решено было захватить Троицкий монастырь.

Это было предложение Сапеги, он же вызвался справиться сТроицей. Намерение его было одобрено всеми военачальниками и советникамиДимитрия. Ведь Троицкий монастырь стоял на дороге из Москвы в заволжский край;по этой дороге привозили в Москву запасы, и по этой же дороге доставлялосьпродовольствие в тушинский лагерь. Овладеть этой дорогой значило овладетьглавным продовольственным путем, лишить неприятеля пропитания. Даже простопоставить под Троицей войско, чтобы преградить путь обозам, направляющимся вМоскву, и то было выгодно!

Однако полякам-католикам этого было мало. Им хотелосьнепременно взять Троицу! Ведь это было самое святое место в Московскомгосударстве, национальная святыня, дорогая сердцу каждого русского человека.Монастырь традиционно стоял за крепкую государственную власть, пусть даже она воплощаласьв лице такого ненадежного и шаткого человека, как Василий Шуйский; отлагатьсяот Василия Ивановича Троица не собиралась, более того – всячески поддерживалана Руси его падающее значение. Архимандрит Иосиф и келарь [54] Авраамий Палицынрассылали по Руси грамоты, возбуждали народ стоять за царя Василия и недоверять прельщениям обманщика Димитрия. В Новгород, в Вологду, на край Студеногоморя [55], в страны приволжские, в Казань, Нижний Новгород и даже далекуюСибирь достигали их послания. Если кое-где русские колебались, отпасть ли отШуйского, присоединиться ли к Димитрию, то часто продолжали поддерживатьнелюбимого царя Василия именно потому, что Сергий и Никон чудотворцы [56] – какбы за него. Святых Сергия и Никона народ считал дарователями побед. Димитрийвесьма вырос бы в глазах России, если бы в этом монастыре молились за него, ане за Шуйского!

Монахи Троицы были весьма воинственны. Не только инокиТроицы Пересвет и Ослябя сражались на поле Куликовом, нынешние обитателимонастыря частенько выходили из стен своей обители и нападали на гонцов,которые от имени Димитрия рассылались по русским землям. Это безмерно злилотушинцев.

– Царь Димитрий! – беспрестанно подзуживалСапега. – Стужают [57] твоему благородству эти седые грай-вороны [58],гнездящиеся в своем каменном гробе. Они нам делают всякие пакости. Слухносится, что ждут князя Михаила Скопина со шведами; когда они придут, то займутТроицкую твердыню и могут быть нам опасны. Пока еще они не окрепли, пойдемсмирим их, а если не покорятся, то рассыплем в пыль их жилища.

23 сентября 1608 года Сапега стал под Троицей. Начавшаясяосада еще пуще повредила Шуйскому. Новгородцы, псковичи и дети боярские иззаволжских уездов толпами уходили из его войска, опасаясь за судьбу своихсемей: ведь по всей России шатались шайки разбойников и поляков. Нельзя былопоручиться, чтобы край, преданный Шуйскому сегодня, не изменил ему завтра. Какни был самоуверен Василий Иванович, он не мог не видеть, что над ним – гневБожий. Призрак Димитрия, многократно преданного Шуйским, сначала в Угличе, апотом и в Москве, маячил перед его глазами днем и терзал его ночью. ВасилийИванович то обращался к церкви и молитве, то призывал волшебниц и гадальщиц, токазнил изменников, то объявлял москвичам: «Кто мне хочет служить, пусть служити сидит в осаде, а кто не хочет, пусть идет прочь теперь же, я никого недержу!»

Нельзя было понять, чего хочет царь, однако, опасаясь егомстительности, очень многие целовали крест на верность ему, а на другой же деньбежали в Тушино. Нет, не потому, что верили в воскресшего Димитрия! Людипросто-напросто искали выгод. Послужат Димитрию – воротятся к Шуйскому, принесутповинную, получат у него жалованье – и вновь в Тушино… Многие мотались такмежду Москвой и Тушином раз по пять, по шесть. Звались они «тушинскиеперелеты». Такое поведение настолько вошло в привычку, что даже не считалосьизменою. Правда, поляки и казаки презирали «перелетов». Усиливалось и презрениек Димитрию, который собирал вокруг себя людей неверных и оказывал им равноепочтение с теми, кто стоял за него горой. Князь Роман Рожинский теперь мало вочто ставил человека, ради которого некогда привел из Польши войско, и, слышали,когда царек осмеливался спорить, не раз крикивал на него: «Молчи-де, не то ятебе голову сорву!» Димитрий терпел: ведь без поляков он не мог существовать.

Имя царя, который стоит якобы за чернь, гремело на Руси.Присягнул ему Псков с волостями и пригородами, а это была огромная победа.Покорился Ивангород, Орешек, Переславль-Залесский, Суздаль, Углич…

Войско Димитрия летало по России туда-сюда, одерживая всеновые и новые победы. Ярославль, Кострома, Владимир, Галич, Пошехонье, Шуя,Балахна, Дух, Гороховец, Муром, Арзамас… Стали передаваться и восточныеобласти, населенные инородцами. Мордва и черемисы признали его властелином,касимовский царь татарин Ураз-Махмет изменил Шуйскому и признал Димитрия.