Они не остановились у истока реки Самары, а продолжили работы вдоль всей реки Яик/Урал до ее северных истоков. Кирилов аргументировал идею основания Оренбурга тем, что его местоположение находилось точно между районами расселения башкир и казахов и, кроме того, могло отделить волжских калмыков от башкир — все они, кстати, были уже подданными империи[746]. С завершением строительства Оренбургской линии завершилось не только оцепление башкир на юго-востоке и востоке. Это также позволяло препятствовать движению вновь присоединившихся казахов на север и все больше подчинять их российскому контролю[747].

Преемник Татищева на посту руководителя «Оренбургской экспедиции» И. И. Неплюев, назначенный также первым оренбургским губернатором, продолжил политику окружения казахов. Строительство других укрепленных линий соответствовало его генеральному плану, который он вместе с генерал-майором Стокманом представил Сенату в январе 1744 года и который был одобрен последним по всем пунктам[748]. В нем Неплюев дал понять, что в предыдущее десятилетие были использованы все возможные ненасильственные методы «успокоения» казахов, но последние так и не дали себя «успокоить». Поэтому «по их непостоянству» необходимо было иметь запасной план, согласно которому в случае набегов казахов на российские поселения можно было бы осуществить должное возмездие таким образом, чтобы у казахов не было возможности для отмщения[749].

В качестве основы для «должного возмездия» в виде карательных экспедиций (поисков) рассматривались прежде всего укрепленные линии[750]. Они не только облегчали окружение неприятеля с точки зрения военной силы, но и могли служить надежными путями отступления[751]. В 1740‐х годах губернатор Неплюев позаботился о расширении Оренбургской линии на западе (Яицкая линия) еще девятью крепостями и достиг на востоке после завершения начатого еще Кириловым строительства Уйской линии реки Тобол[752]. Таким образом, Оренбургская, Яицкая и Уйская линии были соединены и состояли из 114 укрепленных пунктов, включавших чередующиеся крепости, промежуточные форпосты или редуты, между которыми располагались реки, болота и земляные валы, укрепленные бревнами[753]. Поскольку преемники Неплюева также продолжили эту политику, правительству удалось добиться того, что в 1760‐х годах общая протяженность укрепленных линий составила более 4000 километров[754]. Они простирались от Каспийского моря через реку Яик (Урал) вдоль Западно-Сибирской равнины до Омска, а оттуда вдоль Иртыша до северного предгорья Алтайских гор в Кузнецке[755]. Даже за Саянскими горами на востоке предполагалось соорудить еще одну линию, соединяющую Иркутск с Селенгинском и Нерчинском, и тем самым перекрыть врагам подступы к озеру Байкал — правда, уже не с такой плотностью крепостей, как вдоль Среднеазиатской степи[756].

Рис. 14. Оренбургская укрепленная линия (от Каспийского моря до Алтайских гор) отделяет калмыков и башкир от территорий летнего расселения казахских Младшего, Среднего и Старшего жузов. Вторая половина XVIII века

Всестороннее исследование, посвященное всем юго-восточным линиям XVIII века и проектам их строительства, еще не написано. В него должен был бы войти анализ измерительных и строительных работ в условиях изначального отсутствия карт, равно как и анализ ошибок планирования, недостаточного снабжения рабочих и сопротивления в рядах башкир, каракалпаков и казахов различных жузов. Дезертирство казаков и солдат, используемых в качестве рабочих, нехватка материалов, холод, жара и голод, нежелание местных жителей обеспечивать рабочих, дефицит питьевой воды и нападения казахов сильно затруднили строительство тысячекилометровых линейных сооружений, однако не смогли остановить его и не помешали реализовать планы в отношении степных кочевников[757].

Команда для обеспечения территориального «порядка» подвластных территорий

Однако с наиболее серьезным вызовом российское правительство столкнулось после завершения строительства укрепленных линий: новый порядок требовал постоянного персонала для их обслуживания, чтобы ментальное и физическое оформление пространства господства имело долгосрочный эффект в социальной практике. Все цели, связанные со строительством линий, от защиты до окружения, от базы для карательных экспедиций до поступательного расширения империи, требовали достаточного количества постоянно готовых к действию и обученных военному делу людей.

В XVII веке правительство образовало вдоль линий военные колонии однодворцев, которые в обмен на выполнение обязанностей по охране границы получали вознаграждение в виде участка земли (как правило, только один двор, отсюда и название) на мужчину и семью[758]. Их количества даже вместе с задействованными на некоторых участках казаками уже не хватало для постоянно растущих линейных сооружений. Правда, когда Петр I впервые набрал рекрутов из всех слоев населения, произошло массовое увеличение численности регулярных войск[759]. Но рост числа солдат был полностью нейтрализован потребностями всех войн, которые вел царь и которые не позволяли обеспечивать линии военными из рядов регулярных войск. Кроме того, содержание и продовольственное снабжение регулярных военных сил, переброшенных на линии, поглощали огромные суммы денег. Их тяжелое вооружение не подходило для службы на укрепленных линиях, было слишком дорогим и слишком неманевренным[760].

В связи с этим Петр I прибегнул к двум новым мерам. С одной стороны, после 1713 года он сформировал так называемые ландмилицкие полки из круга однодворцев, которые отныне должны были нести службу вдоль линий в новом и расширенном составе[761]. С другой стороны, на Царицынской линии, строительство которой было завершено в 1720 году, он приказал нескольким пятисотенным полкам донских казаков нести караульную службу, первоначально только на один год и вместе с регулярными солдатами гарнизонных войск[762]. Этот шаг стал началом практики новых масштабов, связанной со строительством линий, предполагавшей принудительное расселение больших групп людей, и прежде всего казачьего населения, или переселения их на новые места вблизи укрепленных линий[763]. С конца 1730‐х годов этот новый метод получил еще более широкое распространение. Правда, в приграничных городах и на засечных чертах правительство уже на протяжении нескольких веков обязывало к пограничной службе служилых или городовых казаков, вольных казаков или служилых людей[764]. Они получали жалованье, как и однодворцы в XVII веке, им выдавали небольшой земельный надел, лично они были свободными служилыми людьми, которые не должны были платить налоги и напрямую подчинялись московскому правительству[765]. Однако они не являлись сильной, привязанной к определенной территории армией[766]. Кроме того, до начала XVIII века исторически сложившиеся свободные казачьи сообщества, которые начиная с XV–XVI веков селились вдоль крупных рек Днепр, Терек и Яик и которых в равной степени старались привлечь на свою сторону и боялись из‐за их «дикости» и воинского мастерства, еще не были взяты под эффективный российский контроль[767].

Все изменилось в начале XVIII века. Насильственным присоединением днепровских казаков после измены гетмана Мазепы