– Это может быть опасно для сеньоры.

– Что именно? Объект обезврежен и, по крайней мере, пока не представляет особой опасности. К тому же… Я предполагаю, что цель его действий несколько иная, чем тебе видится.

– А какая?

– Думаю, это можно будет выяснить во время разговора.

– А, будешь его допрашивать? – догадался телохранитель.

– Я надеялся, что нет. В смысле, что не я стану это делать.

– Но тебе же это будет…

– Понимаешь, какая штука… – Я решил все-таки выползти из багажника. – Мы с ним вроде как друг друга немного знаем. По крайней мере внешне.

Диего окинул меня изучающим взглядом и мотнул головой:

– Не поймет.

– Мне бы твою уверенность.

Верзила кивнул, достал из кармана листок бумаги, сверил изображение на нем с моим нынешним обликом и подтвердил:

– Ничего общего!

Его бы слова да богу в уши… Вот чего мне только еще не хватало, так это вести допрос собственного напарника! Ну ладно, внешность. Ладно, жесты, походка и остальные двигательные особенности. Но методы-то?! Методам нас учили одним и тем же. Словечкам всяким опять же. Приемчикам нейролингвистическим… Нет, к черту! Если и буду что-то спрашивать, то придется отказаться от профессиональных штампов, которые я так старательно… Ни хрена не заучил нормально ведь. До сих пор. Так что, может, и пронесет. Главное, чтобы не на людях.

– Хорошо, уговорил. Займемся похищенным.

– Похищенным? – недоуменно спросила Элисабет, огибая машину.

– Э-э-э… ну да. Надо припрятать похищенное, чтобы никто не углядел ненароком, – поспешил сказать я, выковыривая из кармана куртки Диего брегет.

Надо сказать, инфанта поверила бы этой придумке. Если бы в то же самое мгновение наше гаражное общество не пополнилось Брендоном, озабоченно осматривающим окрестности.

– Никто не видел мои ключи от подсобки?

– От какой подсобки? – осторожно уточнил Диего.

– Да от дальней, в конце коридора. У меня в лаборатории уже такой завал, что ногой ступить некуда. Вот собрался перетащить пару ящиков…

– Эти ключи? – Девочка потянула за брелок связки, зажатой в кулаке телохранителя.

– Ага, они самые! Ты зачем их утащил, признавайся! Там же в помещении ничего… – Брендон ткнул пальцем в грудь верзилы: – Спрятать что-то хотел? От лучшего друга да в его же любимой комнатке?!

– Любимой? – фыркнул Диего. – Да ты о ней только сейчас вспомнил.

– Но это не повод захватывать мою территорию! А ну отдай!

Их потасовка выглядела невозможно забавной, но разве что одна только инфанта могла улыбаться, наблюдая за половецкими плясками своих помощников. А потом, когда телохранитель все-таки выронил ключи, стало совсем не до смеха, потому что первой, и единственной, у связки оказалась Элисабет. Единственной – по причине того, что снова впадать в обморок я страстного желания не испытывал, к тому же не был уверен, что успею завладеть вожделенной связкой до того, как сознание отрубится полностью.

– Ты в самом деле хотел там что-то спрятать? – спросила девочка.

– Я не…

– Текилу свою контрабандную небось заныкать хотел! – обвинительно провозгласил Брендон.

– Ты же обещал больше не… – надула губы инфанта.

– Это не текила, – буркнул Диего.

– А что? Капиринья? Или сам нагнал пойла? – не унимался наш лабораторный гений.

– Я завязал!

– Сейчас посмотрим. – Элисабет решительно направилась в коридор.

Телохранитель посмотрел на меня взглядом, за который любой художник, работающий над изображениями молящихся, заплатил бы натурщику тройной гонорар.

– Да пошли уж, – вздохнул я.

С ключами инфанта воевала долго: замысловатая последовательность замков больше подходила хранилищу золотого запаса какой-нибудь средневековой казны, чем заброшенному подсобному помещению. Если только Диего и впрямь не собирался удерживать в нем оборону в компании с несколькими ящиками горячительного.

Когда последняя задвижка ушла в сторону (электронные устройства – это замечательно, но надежность простой механики еще никто не отменял), я даже не стал заглядывать внутрь. Достаточно было и того, что Элисабет тут же отпрянула от дверного проема и с ужасом уставилась на своего телохранителя.

– Что… как… он… почему… зачем он здесь?!

– Видите ли, сеньора миа… – Я взял на себя обязанности переговорщика от имени заговорщиков, а Диего тем временем торопливо прикрыл дверь. – Ваши верные слуги проявили немного инициативы в плане осуществления следующего пункта по списку. Только и всего.

– Вы… его… похитили?!

– Думаю, в целом дела так и обстоят. По крайней мере для наблюдателей.

– Отпустите его! Сейчас же!

Намерение инфанты как нельзя лучше соответствовало приказу тетушки, но, когда желания двух заинтересованных лиц, а тем более лиц женского пола, вдруг необъяснимым образом совпадают, мужское естество начинает бунтовать. Пусть, как говорится, «чего хочет женщина, того хочет бог», но земная жизнь ведь так далека от небесной…

– Боюсь, в ближайшее время мы не сможем этого сделать.

– Почему?

– Потому что к нему есть несколько невыясненных вопросов.

– Какие еще вопросы?

– Вопросы вашей безопасности, сеньора миа.

Я старался говорить просто серьезно, но, наверное, получилось излишне мрачно, потому что инфанта побледнела и покачнулась.

– Вы думаете, что он… что он угрожает… моей…

– Ничего нельзя исключать, – подхватил Диего.

– Вы собираетесь… его… у…

– Да лови же! – крикнули мы оба Брендону, который стоял ближе всех к девочке. И лабораторная крыса справилась с поручением: не позволила обмякшему телу рухнуть на пол.

– Один – один, – констатировал я. – Ничья.

На телохранителя, хлопотавшего над лишившейся чувств инфантой, больно было смотреть. Особенно когда он поднял голову, растерянный донельзя.

– Что с ней вдруг случилось? Ты знаешь?

Наверное, знаю. Ничего удивительно: просто жизнь и отношения полов.

– Потом объясню. Нам же надо еще с этим… поговорить.

А мне к тому же надо надеяться, что я в каком-то смысле все еще остаюсь «тенью» и для Амано. Больно, колко, обидно, но со своими чувствами справлюсь. Не в первый раз.

Sombra, значит? Хорошо, пусть будет так. Где там мое сомбреро завалялось?

Амано Сэна

Сознание возвращалось неохотно. Наверное, подозревало, что ничего хорошего меня в наступившем настоящем не ожидает. И оказалось совершенно правым, потому как скудно освещенная комната без предметов не то что мебели, а даже малейшего подобия интерьерного оформления, не входила в число мест, где я хотел бы просыпаться. Тем более в не слишком удобной позе.