– И – все.

– В смысле?

– В смысле все со мной ясно. На ближайшее будущее. Хотя как может быть ясным то, чего нет?

– Морган, хватит дурить! Скажи прямо, что случилось?

– Да сказал уже. Мои долги выкупили и поделили между собой двое… э… моих знакомых. И поскольку они хорошо знают, что я с ними не рассчитаюсь деньгами ни за что и никогда, поставили другое условие.

– Какое?

– Выполнение неких поручений. Оказание услуг.

– И что в этом страшного? – недоуменно тряхнул волосами капитан Сэна. – Так же даже лучше.

– Ага, лучше… Если не задумываться, какие услуги могут понадобиться твоему деду и адмиралу Тоцци. Поочередно.

– Твои долги выкупили… ЭТИ двое?!

– Ты слышал.

Амано фыркнул, хмыкнул, а потом и вовсе расхохотался. А я посмотрел в окно. Вниз, на змеящуюся у подножия офисной башни улицу.

– Как думаешь, здесь достаточно высоко, чтобы…

Ловил он меня уже за ногу.

И все хорошее и все плохое рано или поздно заканчивается, оставляя после себя… Ну, если не многочисленные следы разрушений, то хотя бы воспоминания. Светлые, тягостные, умилительные, встряхивающие за шкирку всякий раз, как возникают в сознании. Разные, в общем. Но без них не существовало бы такой странной штуки, как прошлое, и постоянно казалось бы, что ты открыл глаза вот только сейчас, в этот самый миг, и все, что увидел перед собой, еще никогда и нигде не существо…

– А еще законную невесту нужно любить, уважать, носить на руках и вообще всячески баловать.

Голос полковник фон Хайст узнала легко, еще даже не видя Моргана через приоткрытую дверь. По стервозности интонаций, в последнее время становящейся неотъемлемой чертой племянника и кажущейся подозрительно знакомой.

Ну да, так и есть: листает какой-то женский журнал. И делает вид, будто это занятие ему очень нравится. Хотя определенную пользу, конечно, извлекает. Как всегда и из всего. Если Эд еще довольно долго не придется думать о замужестве и всем, что ему предшествует, то вторая названая дочь в силу сложившихся обстоятельств как раз ближайшее время будет увлекаться именно тем, о чем пишут… Ну хотя бы в данном конкретном издании.

– И можешь сказать спасибо своим… э-э-э, ками, что я забеременеть не могу. А то бы…

– Не можешь? Точно не можешь? А то смотри, терпение и труд…

О, это в разговор вступил уже капитан Сэна, которого ликующий вид не покидает, можно сказать, со дня помолвки.

– А может, ты сначала на мне потренируешься? – ласково спросили откуда-то слева, и напарник Моргана рефлекторно дернулся, правда, выражение счастья с его лица все равно никуда не делось.

– Прочь руки, извращенец!

– Кто бы говорил…

Паркер, как всегда, убедителен до отвращения. И столь же искренен.

– Эй, невеста, слышала? На мою честь и достоинство покушаются! Кто меня будет защищать?

– Спасение утопающих… Слышал о таких?

– О женщины, вам имя – вероломство, – заметили справа, с акцентом истинного англичанина. – И вообще, отдай журнал уже, Мо! Это мне его дали почитать. Еще запачкаешь…

Доусон. По уши влюбленный и до самой макушки серьезный. А макушка у него… о-го-го как высоко находится!

– Не запачкаю. У нас кофеварка не работает.

– И хвала богам! Но журнал все равно отдавай сейчас же, гад!

– Я еще не дочитал! Тут такая статейка… захватывающая…

Барбара улыбнулась, все еще не решая показаться из-за двери.

Дети. Настоящие дети. Поразительно даже, как им удается оставаться такими. Несмотря ни на что. Но это даже и к лучшему, что они не собираются взрослеть больше положенного. Ладно, дам им еще минутку, а потом…

Трель комма наполнила собой пространство комнаты, кажется раздаваясь во всех волновых диапазонах.

– Ничего себе звоночек!

– Это у кого? Джей, ты развлекаешься?

– Да я ни сном ни духом…

– Это у меня.

И все разом замолчали. Наверняка смотрят сейчас во все глаза на Моргана. Ждут. Одна трель. Две трели. Три…

– Да ответь уже! – не выдержав, велела Барбара.

Сигнал вызова смолк, но прошло еще несколько долгих секунд, прежде чем прозвучал голос Моргана, который сейчас больше всего подошел бы человеку, только что прыгнувшему вниз с самого высокого обрыва, но ни в коем случае не собирающемуся разбиваться насмерть:

– Слушаю и повинуюсь.