– Таточка, – говорила тем временем мать, – я сегодня приедуи тебе помогу. Ты можешь с работы не отпрашиваться, моя девочка. Я тестосделаю, и мы вместе начнем печь.

– Ну да, – неопределенно согласилась Тата.

Все это отлично, но теста для куличей требовалось примерноведро, и им обеим было совершенно понятно, что мать в одиночку это ведро неодолеет, и все ее прекраснодушные предложения – просто так, чтобы дочь оценилаее готовность помочь, и больше ничего.

Конечно, никто не горел желанием отпустить ее с работы, даеще в конце недели, да еще перед Пасхой!

– Всего на полдня, – храбро улыбнулась Тата, когда ПавелПетрович вопросительно поднял брови.

– Татьяна, – помолчав, внушительно заговорил Павел Петрович,пропустив мимо ушей упоминание про «полдня», – я, конечно, вас отпущу, но немогу сказать, что вы этой просьбой доставляете мне удовольствие.

– У меня там отгулов накопилось почти на две недели, – тутТата улыбнулась обворожительной улыбкой, – и все материалы я сдала…

– Рекламная кампания набирает обороты, и мне хотелось бы,чтобы вы отследили ее ход, провели, так сказать, грамотный мониторинг, чтоб мымогли оценить рентабельность и внести коррективы в планы следующего квартала…

Тата слушала, кивала, время от времени записывала вежедневник, который держала на бедре, – сидеть при этом приходилосьизогнувшись, как индийской женщине во время нанесения рисунков хной на подошвыног!..

Вот далась ей эта индийская женщина!..

Она слушала, кивала, записывала и думала все время об одноми том же – жизнь не удалась.

В последнее время это стало совершенно очевидно.

Муж, которого месяц нет дома.

Тёма и Тюпа – дети – совершенно отбились от рук.

Лялька – собака – пребывала в грусти.

Ей самой на днях стукнет сорок.

Опять весна на белом свете, а кажется, только что былапредыдущая весна, и в этой серой череде как будто невыспавшихся, тревожных днейособенно ощущается скоротечность времени.

Опять весна, а вот же только что уже была весна, и скоробудет еще одна весна, и так пройдет вся жизнь, и ничего не останется, никакихшансов что-то поправить, изменить, прожить заново!

Почему весной особенно тревожно?..

– …и при этом совершенно необходимо, – продолжал бубнитьПавел Петрович где-то очень далеко, за поворотом сознания, – сохранитьлидирующие позиции…

Тата знала, что он ее отпустит, но не откажет себе вудовольствии провести краткий лекторий, цель которого сводится к одному – тебе,матушка, в отгулы захотелось, а у нас тут работы невпроворот, ты этопрочувствуй, прочувствуй хорошенько!

И как это она забыла про то, что вчера был Чистый четверг, асегодня, следовательно, уже пятница?! Куличи нужно печь как раз в четверг, ноТата не придерживалась строгих православных традиций. Самое главное, чтобкуличи были и чтоб накануне Пасхи!

Конечно, начальник ее отпустил, и, чувствуя себя отчастиизменницей родине, отчасти предательницей корпоративных интересов, Татавернулась к себе в кабинет и стала рассеянно собираться, прикидывая, что именнонужно купить по дороге. Получалось что-то очень много, а денег у нее быломаловато.

В этот момент позвонил Тёма.

– Ма-ам?

– А-а?

– Здорово! Ты когда приедешь?

– Сынок, я сегодня пораньше. Меня отпустили с работы, я будукуличи печь. У нас в субботу гости.

– Вот е-мое! А какие гости у нас в субботу?

Тата вздохнула и завела:

– Родственники. Бабушка с дедушкой, прабабушка…

– С прадедушкой? – перебил непочтительный Тёма. – Нашапрабабушка наконец-то завела себе прадедушку?

– Тём, – сказала Тата педагогическим голосом, – ну что тыговоришь?

– Я шучу, – пояснил сын. – Это такая шутка. Ты что, невъезжаешь?

– Еще тетя Шура, Аня, Сашка, Машка, дядя Володя…

– Е-мое!

– Лера, Сережа…

– Вот е-мое!

– Тём, мне надоело это дурацкое выражение!

– Мне тоже много чего надоело, – сказал сын угрюмо. –Особенно мне надоел этот придурок Тюпка! Мам, зачем он все время лезет в мойкомпьютер?

– Наверное, хочет поиграть.

– Не, а почему в мой-то?

– А потому, что у него нет своего.

– Своего компьютера у него нет, а свои родители у него есть?– осведомился сын. – Эти родители могут, в конце концов, купить ему отдельныйкомпьютер? Ну просто для смеха, чтобы он не лез в мой!?

– Тём, давай мы с тобой об этом дома поговорим. Мне сейчаснужно ехать и еще в магазин забежать…

– Не, а почему он в мой-то лезет?

– А своего у него нету!..

И тут ее сын заржал – радостным мальчишеским смехом. В этомон был похож на отца. Тот никогда не умел всерьез раздражаться по пустякам,мусолить обиду, дуться, злиться!..

Самая продолжительная ссора с мужем длилась, помнится,пятнадцать минут. Из них минут пять они препирались, потом разошлись по разнымуглам, а потом он пришел из своего угла и сказал, что так невозможно, что онтак не хочет и не умеет, давай скорей мириться!..

– Ма-ам!

– А-а?

– А может, ты, наоборот, сегодня попозже приедешь? У тебя наработе нет заседания или совещания? Или этого, как его, педикюра?

– Нет, – сказала насторожившаяся Тата, – а что такое? Тыопять назвал полный дом дружбанов и не предупредил меня?

– Назвал, – покаялся Тёма. – И не предупредил.

– Артём! Сколько раз я тебя просила!..

– Вообще-то я папе сказал, – сообщил сын делано безразличнымтоном. – А он заявил, что будет тебе звонить и все передаст.

– Когда ты ему сказал?! Как?!

– Очень просто, по телефону! Он звонил, спрашивал, какие уменя планы на жизнь, ну, я ему и сообщил, что сегодня все придут – и Димон, иВлад, и Женька!

Тата помолчала, собираясь с мыслями.

– Он тебе звонил… сегодня?

– Ну да. Как только я из школы приехал. Я ему сказал, чтобон тебе сказал, а он сказал, что скажет…

– А почему ты сам мне не позвонил?

– Ну, ма-ам, – протянул Тёма, – я же знаю, что ты будешьругаться! А папа никогда не ругается.