Вырвавшиеся у него ругательства совершенно не вязались ссодержимым мешочка – овальным золотым футляром тонкой работы с изображениемДевы Марии на крышке. Внутри обнаружился кусочек ароматической смолы.

«Ладан. Вот откуда шел этот странный церковный запах!» –догадался он. И тотчас в замутненном сознании всплыли вещи из ее сумки – черныйбалахон, простая рубаха, шапочка конической формы, деревянное распятие, книги –«Псалтирь», «Требник», «Деяния святых апостолов»… Он не обнаружил там ни однойженской принадлежности: ни косметички, ни кружевного белья, ни модной кофточки,ни яркого шарфика, ни запасных колготок – вообще ничего. И это никак невязалось с образом его соседки по купе: с ее подчеркнуто чувственнойвнешностью, стильной прической, меховым розовым болеро от Валентино,умопомрачительными духами, с ее сапфирами, наконец! Дочь олигарха? Он скорееготов был поверить ее словам, чем собственным глазам. Как будто сумкапринадлежала другой женщине – монахине или религиозной старухе… Но откуда в нейтакая ценная старинная вещица? Какая-то храмовая реликвия?

Ручку двери подергали с другой стороны, и он вышел, едва нестолкнувшись с негодующей дамой, которая хотела в туалет.

Поезд мчался на всех парах, вагон мотало, и добраться докупе оказалось непростой задачей. Каждый шаг давался ему с невероятным трудом –голова кружилась, ноги будто налились свинцом.

– Тебе плохо? – томно спросила Незнакомка, обвивая егоруками и приникая всем телом. Ее блузка расстегнулась, и сапфир синей звездойлежал в ложбинке между грудей, глаза стали огромными, на половину лица, а губыказались раскрытыми лепестками смертоносного цветка, сладкими и горячими. –Сделай еще глоток!

Золотистый край стаканчика коснулся его губ, и он, не всилах противиться, выпил обжигающую жидкость. Тяжкое оцепенение отпустило его,сменилось эйфорической легкостью, почти невесомостью. Руки женщины порхали надним, шелковистые волосы приятно щекотали пылающую кожу, поцелуи длились целуювечность, – тысячу раз он умирал и воскресал, исступленно сжимая в объятияхсияющую вакханку, фурию, гарпию, девственницу, языческую царицу, ведьму,весталку, небесную апсару, то целомудренную и кроткую, то неистовую, то робкую,то бесстыдную, разнузданную жрицу любви, птицу в сказочных перьях с радужнымхвостом и девичьим лицом – сатанинским, ангельским…

Истощенный любовной страстью, истомленный, измученный, онпровалился в забытье, в зияющую бездну, откуда нет возврата…

Радужная птица поднялась с измятого жаркого ложа, почистилаперышки и прислушалась к дыханию любовника. Крепко ли спит? Убедившись, чтопроснется он не скоро, жрица любви занялась портфелем. Теперь у нее былодостаточно времени, чтобы справиться с хитрым замочком.

– Хм-м! – вырвалось у нее при виде нескольких карточныхколод, увесистой пачки денег, двух паспортов на разные имена, набора отмычек,выкидного ножа…

Так вот кто оказался ее последним мужчиной в мире, которыйона покидает навсегда! Что ж, он подарил ей незабываемые мгновения и долженбыть вознагражден.

Она подняла с пола его брюки, без всяких угрызений совестипроверила карманы – золотой футляр с изображением Девы Марии! Ну, разумеется!

Поколебавшись, она засунула футляр обратно, а брюкиаккуратно повесила.

* * *

Он проснулся в темноте, в духоте, насыщенной запахом яблок иженских духов. Щелкнул выключателем – в изголовье загорелась тусклая лампочка.Кроме него, в купе никого не было. Ему приснился дивный сон, похожий на историюиз «Тысячи и одной ночи», или все произошло наяву?

Он огляделся, плохо соображая, где находится и как сюдапопал. Поезд? Разве он собирался куда-то ехать? Голова гудела, тело неслушалось, память отказывалась служить. Он со стоном сел, потом встал иприоткрыл окно, впуская сырой холодный ночной воздух. На соседней полке стоялего портфель, а на столике лежала церковная книга с закладкой.

– Требник, – прочитал он, беря ее в руки и открывая назаложенной странице. – «Молитвословия об отгнании злых духов»… Что за бред?

Он потянулся к портфелю, заглянул внутрь, – кажется, все наместе: карты, нож, деньги и какая-то бутылка: че-е-ерт! Откуда здесь бутылка?Он не помнил, покупал ли вино… Вообще-то он предпочитал крепкие напитки –водку, коньяк, виски.

Бутылка была не простая: в золоченой оправе из стеблей,цветков и листьев, с пробкой в виде человеческой головы. Он поднес бутылку ксвету – внутри виднелась странная фигурка, похожая на человечка, на днеоставалось чуть-чуть вина. «Мандрагора! – осенило его. – Волшебный кореньвлюбленных! Согласно поверьям, он вырастает под виселицей из семени казненного,и те, кто попробует его, не смогут жить друг без друга».

Он все вспомнил: женщину, которую встретил в метро, запахдухов, низкий бархатный голос, сладкий вкус ее губ, содрогания ее тела… имонашеское одеяние в дорожной сумке. Кто она – колдунья, святая? И где теперьее искать?

Он не заблуждался на свой счет, никогда не верил в воровскуюромантику и знал, что плохо кончит. Но азарт игры, где на кон ставятсобственную жизнь, спасал его от скуки. Он открыл странную бутылку и поднесгорлышко к губам… Выпить, что ли, до дна? Где-то ему приходилось читать, будтомандрагору еще применяют против одержимости демонами…

Он вспомнил шепот Незнакомки в любовном угаре:

– Ты уверен, что мы существуем?

В самом деле, уверен ли он? Они оба притворялись. Она –монахиней, раскаявшейся блудницей, дочерью олигарха; он – игрок и вор –преуспевающим бизнесменом, светским львом. Сколько у них лиц? Сколько у нихдуш? И снисходит ли благодать на таких, как они?

«Что, если мне завязать? – подумал он. – Найду ее, еслипонадобится, украду, увезу силой! Мы поселимся в Вене или Страсбурге, снимемуютную квартирку, повесим в спальне бархатные шторы и будем жить, какдобропорядочные буржуа…»

В окно подул ветер с дождем, охладил его горячий лоб, итакая на него навалилась тоска, что захотелось взвыть во весь голос: чтобыобрушились небеса или поезд сошел с рельсов, полетел под откос, вниз, втартарары, в черную непроглядность весенней ночи.

Я стою в ожиданье,

Когда вы вернетесь домой,

Побродив по окрестным лесам.

Очень долгим он кажется,

Ваш выходной,

По земным моим быстрым

часам!

Ю. Левитанский. Ожидание

– Тата? Таточка, это ты?

Она чуть не уронила мобильный. Чашка с кофе, которую онаэлегантно держала на весу, на блюдце не ставила, накренилась, и кофевыплеснулся на юбку.