И вот теперь два месяца спустя Кира заявилась в кабинетЭдуарда с совершенно противоположным предложением.

– Как вы можете мне отказывать? – спросила она.

– Я не могу допустить на работу с детьми такую женщину, какты. Ты – эгоистка, ты любишь себя в музыке, а не музыку в себе. Я не могудопустить, чтобы дети привязались к тебе, а ты только и будешь думать, чтонесчастна и как бы куда уйти. Это не игрушки.

– Я твердо решила!

– Извини, Кира!

– Я все осознала, эти два месяца стали для меня оченьдолгими, вы можете положиться на меня! – уверяла она.

– Что сподвигло тебя на такое решение? – поинтересовалсяЭдуард, со смехом в глазах наблюдая за ней.

Кира чувствовала себя школьницей на экзамене.

– Я скажу честно… Я узнала о вас и о вашей организации ещебольше. Я знаю, что от вас ушла жена, когда родился слепой ребенок. Вывоспитываете дочь один, и это дело вы затеяли ради нее. Я понимаю вас ивосторгаюсь. Вы делаете что-то очень важное, а я ничего. Я сдалась. Порапризнать, что без музыки мне не жить, я только существую. Пусть я сама не смогунести музыку в массы, но я смогу научить ей детей.

– Чтобы они выступали? – спросил Эдуард.

– Чтобы облегчить им жизнь, а уж будут они выступать илинет, это их право и их выбор, – ответила Кира. – Мне нужна эта работа. Я смогу.Я справлюсь. И я хочу.

– Хорошо… возьму тебя на испытательный срок, – сдалсяЭдуард, – но не могу гарантировать неприкосновенность со стороны босса,теперь-то он видит тебя во всей красе.

– Шутите?

– Самую малость. Ты выходишь на работу с понедельника…

Кира вышла на крыльцо здания, где располагался офис Эдуарда,и улыбнулась «озверевшему» солнцу. Она достала пачку сигарет и вдруг вспомнилао своем обещании при твердом стимуле бросить курить.

– Куда уж тверже… Я буду работать с детьми, и должна бытьдля них примером. – И она выкинула пачку в мусорный бак.

На душе у Киры было так же солнечно и тепло, а сердцепредательски стучало в предвкушении того, что она будет часто видеть Эдуарда.

– Пожалуй, с ним бы я тоже согласилась на испытательныйсрок, – хмыкнула она и поспешила к машине.

Он шел за этой женщиной от самого метро. Чем она емуприглянулась, бросилась в глаза? Он мог бы сослаться на профессиональное чутье…но не в данном случае. А впрочем, почему нет? В ее одежде, прическе, духах слегким привкусом свежей зелени и амбры чувствовались стиль и неповторимый шарм.Несмотря на свой род занятий, он понимал в этом толк.

Весенняя Москва ослепила его, опьянила, пробудила в сердцетомительную и восторженную грусть, тоску по несбыточному – по какой-тонеобыкновенной любви, всепоглощающей страсти, освященной вечностью… Устремлениев горние выси сменялось приступами тяжелейшей депрессии, которую хотелосьзалить водкой, погрузиться в наркотический кайф. И все возвращалось на кругисвоя – отчаянная решимость, хладнокровная злость, охота за дорогимиудовольствиями.

Между тем городская весна с ее мокрыми, блестящими на солнцетротуарами, прозрачными сосульками, свисающими с крыш и козырьков, звономкапели и лужами талой воды, радостно-возбужденной сутолокой, запахом крымскихфиалок, пучками пушистой вербы, которые суют прохожим продавщицы в цветастыхплатках, первозданной голубизной небес и плывущими по реке льдинами, – браласвое. Она оживляла природу и тревожила людей. Она добиралась до глубины души,до священных, дремлющих до поры инстинктов…

Пару часов назад он стоял на мосту, любуясь ребристымизолочеными маковками и белоснежными стенами храма Христа Спасителя на фонеясного неба. Потом решился и вошел внутрь. Высота и светящаяся громада главногокупола поразили его. До того маленьким и ничтожным он ощутил себя передскорбными ликами святых, до того виноватым, что сердце болезненно сжалось,захотелось пасть ниц и каяться, каяться, давать обеты и просить у Всевышнегомилости для себя, для всех.

Выйдя из храма, он щедро подал нищим и зашагал прочь. Передтем как спуститься в подземку – будто в преисподнюю! – он зачем-то оглянулся накупола, на венчающие их золотые кресты. Будто просил благословения! Но разветаким, как он, дается благодать?

В вагоне метро он стоял, наблюдая, как за окнами сменяютсясвет и тьма, как поезд ныряет в черную пасть туннеля, как затхло и тяжко дышитподземелье, с сожалением выпуская наружу электричку, наполненную людьми. Наодной из станций автоматические двери открылись, и вошла она… женщина,источающая аромат луговых трав и амбры.

Она привела его на вокзал, к кассам поездов дальнегоследования. Он встал в очередь, пропустив вперед двух человек, – чтобы непривлечь ее внимания. Меховое розовое болеро ласково облегало ее округлыеплечи, ноги скрывала длинная юбка, но он готов был поклясться, что онивеликолепны, как у богини любви. Даже ее затылок с аккуратно подобраннымиволосами был эротичен и дразнил его. В воздухе за ее спиной парила стайкаАмуров… или ему показалось?

Она заговорила, и он напрягся, весь превратившись в слух.Она берет билет до Пензы? Черт, уезжать из столицы не входило в его планы. Норазве теперь это имеет значение?

Подошла его очередь, наклонившись к окошку, он положилповерх рублевых купюр сто долларов и умоляюще произнес:

– Моя невеста только что взяла билет до Пензы! Мыпоссорились, а я жить без нее не могу. В ваших руках моя судьба!

Кассирша покосилась на деньги и подняла глаза на просителя.Красивый, хорошо одетый мужчина. Чего он хочет?

– Дайте мне билет на тот же поезд, в тот же вагон, еслиесть.

Кассирша защелкала по клавиатуре компьютера, уставилась,ожидая результата, на монитор.

– Я везучий! – усмехнулся мужчина.

– Дать то же купе? – уточнила она.

– Сколько там осталось свободных мест? – замирая отпредвкушения невероятной удачи, спросил он.

– Три.

Он торопливо полез в карман за деньгами, на радостях добавивеще полсотни «зеленых» сговорчивой кассирше.

– Беру все! Когда отправляется поезд?

– Через полтора часа.

Заполучив вожделенные билеты, он поискал глазами женщину врозовом болеро, но та как в воду канула – ее не оказалось ни в вокзальном кафе,ни у многочисленных прилавков с разными мелочами, ни в залах ожидания…

* * *

Он боялся только одного – что она опоздает на поезд илипередумает ехать. Всякое бывает! И тогда… Нет! Раз улыбнувшись, фортуна уже неможет обмануть. Он был азартным игроком, фаталистом и знал, что сегодняшняявстреча не случайна.