– Это долгая история, когда-нибудь я ее вам расскажу.Эдуард, вы не волнуйтесь, выглядите вы паршиво. Моей целью было найти вас, а неоказаться в плену. И нам бы с вами надо пошевелиться, я тут интересный разговорподслушала… порешат они нас, Эдуард, ох порешат, и ведь совсем скоро… наулице-то уже темнеет.

Кира кинулась к Эдуарду и дотронулась до его веревок.

– Я попытаюсь развязать вас.

– Милая девушка, чем? – спросил он.

– Я не люблю, когда меня зовут пупсиком, котиком, дорогушей…

– До этого я еще не дошел, – попытался пошутить Эдуард.

– И милой девушкой тоже, – закончила она, – меня зовут Кира.

– Очень четкое и решительное имя.

– Вот именно. Обратите внимание на мои длиннющие ногти.

– Вы хотите меня ими поцарапать? – притворно испугалсяЭдуард.

– Нет, они иногда ломаются, и поэтому я всегда ношу с собойпрофессиональную пилочку с алмазной заточкой. Вот она! Ап!

Кира вычленила одну из веревок из пут бизнесмена и приняласьорудовать пилочкой. Даже веревки были в запекшейся крови. Кира еле сдерживаласлезы, чтобы не расплакаться, она видела спину Эдуарда, сожженную окурками.

«Сволочи! Подонки! Пытать человека, отнимать деньги у слепыхдетей», – думала Кира, с особой ожесточенностью пиля веревку. Да, эти мыслипридавали ей силы, и путы пали.

Кира помогла измученному Эдуарду освободиться от веревок, онеле сдерживался от стонов. Немного придя в себя, он сел, прислонившись спиной кдоскам.

– Что дальше? Что дальше? – озиралась по сторонам Кира.

– Здесь только сено, я уже все осмотрел, – ответил Эдуард, –они не сразу меня довели до беспомощного состояния, хотели договоритьсяпо-хорошему.

– Черный джип твой? – спросила Кира.

– Мой, – кивнул Эдуард.

– Ключи?

– Отобрали…

– Неудивительно, а если я сшибу замок и мы добежим домашины, ты сможешь завести ее без ключей? – спросила Кира.

На разбитом лице Эдуарда выделялись огромные темные глаза снемым вопросом в них.

– Кира, ты начиталась детективов? Или насмотреласьтриллеров? Я не добегу, это раз, у меня сломана нога, мы не собьем замок, нечем– это два, и три – я не заведу машину без ключей.

– Печально… Мужики какие-то пошли… безынициативные, – ни ккому конкретно не обращаясь, сказала Кира.

В этот же момент они услышали звук приближающихся к сараю шагов.Спина Киры мгновенно стала мокрой.

– Убивать идут…

Она отползла к двери и свернулась в клубок, словно это моглоскрыть ее от посторонних глаз. Судя по всему, Эдуард был высокого роста иприличной комплекции, но сейчас ему это вряд ли поможет. Кисти рук у негоизуродованы, нога сломана, ждать от такого мужчины победы в рукопашной схваткес двумя как минимум здоровыми дядьками, даже если бы он был суперменом, неприходилось. И в вину ему это было не вменить.

Дверь открылась, и в сарай, нисколько не боясь, вошелгосподин Вадим.

– Ну что, крысы? Еще живы? Ну, это недолго. Ах ты, гад!Развязался? Тебе эта тварь помогла? Своими-то костяшками без ногтей вряд ли тысмог бы… Ну, ничего, сейчас я тебя…

Закончить свою «умную» мысль Вадим не смог, так как взвыл отжуткой боли и, преломив колени, упал на земляной пол. Эдуард не совсем понимал,что происходит, потому что за спиной поверженного врага появилась страннаядевушка Кира с какой-то палкой в руке.

Самым примечательным было то, что она еще несколько разстукнула Вадима по спине палкой изо всех сил и робко поинтересовалась:

– Интересно, я его не убила?

– Не двигаться, твари! – визгливо закричал бегущий к нимбармен. – Брось палку, иначе башку отстрелю!

Кире казалось, что она попала в нереальный потусторонниймир, так как в руке парня, недавно угощавшего ее бутербродами, действительнобыл пистолет.

– Вадим! Вадим, что с тобой?! – истерично закричал бармен,всматриваясь в темноту сарая.

Ответом ему была тишина, Вадим лежал ничком, без движения.Кто дергал за язык Киру, она и потом бы не сказала, но она с ужасом выпалила:

– Все-таки я его убила…

– Ах, вы гады! – запаниковал бармен, с ужасом понимая, что согромной проблемой он остался один на один.

Выстрел раздался «громом среди ясного неба». Бармен стрелялв Эдуарда и промазал. Он прищурился, чтобы выстрелить второй раз, и неизвестно,стал бы этот выстрел последним в жизни бизнесмена, но бармен внезапно сложилсятак же, как до этого Вадим. И Эдуард фактически не удивился, что за его спинойтоже оказалась худенькая женская фигурка с палкой в руке. Эти женщины, словноиз фильма о бессмертном горце, возникали из темноты со своими мечами, то естьпалками.

– Да… дела у вас… – протянула девушка, – муж, любовник, хренеще знает кто… Жесть!

– Настя? – узнала ее Кира, не веря своим глазам. – Ты-то какздесь?

– Тусню нашу отменили, да и на душе у меня было неспокойно,тебя тут бросила одну в мойке… Вот я и вернулась! Кстати, не понравилось мне,когда увидела парня, бегущего сюда с пистолетом. Почему-то я подумала, что этотвой муженек, решивший тебя пристрелить. Вот и прихватила свой кий. Кстати,сегодня я сделала еще два добрых дела, – щебетала легкомысленная блондинка,только что спасшая им жизнь.

– Каких? – спросила Кира, еще не до конца верившая в своесчастье.

– Вызвала пожарных, то есть милиционеров… или? Да какаяразница! У них сейчас в службе спасения один телефон. И второе… вызвалаэвакуатор для той иномарки, что бросили у леса. Я позабочусь о чужом имуществе,сберегу его для хозяев.

– О нет… – проговорила Кира, закрывая лицо. Она-то ужемечтала об отдыхе дома после всех этих кошмаров. А домой быстро и с ветерком еедолжна была доставить ее машинка, которую эвакуируют.

Эпилог

При такой знойно-жаркой погоде, какая установилась в концеиюня, люди в городе должны были ходить исключительно в купальниках, и то радиприличия. Воздух был прогрет сверху солнцем и снизу – раскаленным асфальтом. НоКира шла на деловую встречу и позволить себе явиться в непристойном виде немогла. В приемную она вошла в белой юбке до середины колена, черном в белыйгорох хлопковом пиджачке и черных лаковых босоножках. В руках она сжималачерную узкую сумочку. Она представилась девушке-секретарю, и та сразу жеприветливо указала рукой на дверь босса.

– Проходите! Эдуард Рудольфович ждет вас, – взглядсекретарши скользнул по Кириной идеальной фигуре, красивому лицу и светлымволосам, находящимся в творческом беспорядке.