– Черт, вот черт возьми!

– Таточка, к чему ты поминаешь черта?

Тата, кое-как приткнув чашку на стол, пятерней стряхивалакоричневые пятна с тонкой светлой ткани. С каждым движением получалось все хужеи хуже, пятна расползались и приобретали хвосты, как кометы.

– Тата, ответь мне! Я туда попала, или я не туда попала?!

Тата, плечом придерживая трубку, заскулила жалобно:

– Бабушка, почему ты звонишь с какого-то странного телефона?

В трубке помолчали, а потом сказали тоном оскорбленногоцарственного достоинства:

– Почему со странного? Я телефонирую с совершеннонормального аппарата! По крайней мере, на вид он совершенно обычный!

– Кто?!

– Телефон, – пояснили в трубке. – А что ты имеешь в виду,когда говоришь, что телефон странный?

Тата шумно выдохнула и перестала отряхивать юбку. Теперь подороге на совещание придется прикрывать пятно ежедневником, словно ей такудобно – носить ежедневник на бедре, как индийская женщина кувшин.

– Бабушка, что это за номер? Ты что, не дома?

– Ну, конечно нет, моя дорогая.

– Господи, куда тебя понесло?

В трубке фыркнули, но и фырканье было царственное:

– Сегодня рождение у Юлии Цезаревны, разве ты забыла?

Тата понятия не имела, когда именно день рождения у ЮлииЦезаревны, лучшей бабушкиной подруги.

– Ты, конечно же, поздравишь Юлечку, когда я передам ейтрубку, но, Тата, я звоню по совершенно другому поводу! Ты помнишь, что сегодняпятница?

– Смутно, бабушка, – пробормотала Тата. Проклятые пятна наюбке не давали ей покоя, и она все косилась на них, прикидывая, как именноможно минимизировать потери. Может, перевернуть юбку задом наперед?

Нет, выйдет еще хуже. Тогда пятна будут сзади, что ужсовсем… неприлично.

– Что значит смутно? Если ты смутно помнишь такие вещи,значит, тебе нужно принимать специальные капли для головы. Они продаются ваптеке. Я принимаю, и, слава богу, у меня с памятью все прекрасно.

– Прекрасно, – эхом повторила Тата.

– Так вот. О чем я говорила?.. Ты меня сбила, и теперь я немогу вспомнить, о чем говорила. Решительно.

– Ты сказала, что сегодня пятница, бабушка.

– Ах да! Вот именно, сегодня пятница. О чем нам это говорит?

– И о чем нам это говорит?

– Это говорит о том, что вчера был четверг, а нынче нужноставить куличи.

Тата взялась рукой за лоб.

Куличи! Вчера и вправду был Чистый четверг, и как это онапозабыла? Ей срочно нужно принимать капли для головы.

– Надеюсь, – продолжала в трубке бабушка, – мы все соберемсяу тебя, как обычно. Ты, конечно же, всех обзвонила, Таточка?

– Конечно, конечно, бабушка! – лживым голосом покляласьТата.

Вот почему для бабушки не имеет значения, что тебе сороклет, что ты вроде бы успешная женщина, много повидавшая в жизни, кажется, дажена грани развода, мать двоих детей, требовательный начальник, исполнительныйподчиненный, умница-разумница и просто красавица?!

Когда звонит бабушка, хочется одернуть передник, посмотреть,все ли в порядке с косами, не растрепались ли, вымыть руки, на всякий случайприготовить дневник и быстренько придумать, что бы такое соврать половчее, еслибабушка станет спрашивать, ходила ли она вчера на музыку!..

– Тогда все в порядке, – величественно проговорила бабушка.– А я думала, ты забыла, и опять все заботы лягут на мои плечи. И я искренненадеюсь наконец-то застать дома твоего мужа. – Это было сказано с нажимом, снамеком, с дальним прицелом и еще черт знает с чем. – Если он не понимает,скажи ему, что это становится неприличным! Не заставляй меня ему звонить.

– Не надо ему звонить, – быстро сказала Тата, – что ты,бабушка!

– Юлечка, иди дорогая, Таточка хочет тебя поздравить срождением.

– Таточка не хочет, – пробормотала Тата мимо трубки, чтобыбдительная бабушка не услышала, и тут же возликовала, уже непосредственно втрубку: – Юлия Цезаревна, дорогая Юлия Цезаревна, я вас поздравляю с днемрождения! Живите до ста лет…

– Чего это ты мне так мало отмерила? – немедленно вспылилаЮлия Цезаревна. – До ста! Что тут до ста осталось-то? Я и замуж не успеюсходить!

Кое-как отделавшись от старух, Тата позвонила матери.

– Мама, сегодня пятница!

– Я знаю, она мне утром звонила. Она сегодня на именинах.Спрашивала, кто будет обзванивать родственников.

– А ты?

– Я сказала, что обзвоню.

Тата пришла в отчаяние.

– А я сказала, что я уже всех обзвонила.

– Врать нехорошо, – подумав, сказала мать. Она что-то смешножевала, в трубке хрупало, как будто кролик пасся.

– Мама, ты жуешь, как кролик! А зачем ей дался мой муж? Сэтим надо что-то делать, потому что его точно не будет, и я даже не знаю…

Хрупанье прекратилось.

– Как не будет? Опять не будет? На Новый год не было, наВосьмое марта тоже не было, и опять нет?! Таточка, ты от меня что-то скрываешь!Говори сейчас же.

– Мама, – сказала Тата твердо. – Я ничего от тебя нескрываю. Просто у него много дел, ты знаешь. Сначала он в Милан улетел, потом вУлан-Удэ, а сейчас, кажется, в Югорске. Или нет, нет, в Ханты-Мансийске.

Мать помолчала.

– Тата, вы что, разошлись? – спросила она дрогнувшимголосом. – Ведь происходит что-то такое… ужасное, я же чувствую! И Тёма на себяне похож, и Тюпа!

Тёма и Тюпа – великовозрастные сыновья Таты – бабушкепредставлялись младенцами в люльках, которых надлежало укачивать, кормить с ложечкии оберегать от всяческих жизненных невзгод.

– Никто ни с кем не разошелся, – бодрым фальшивым голосомуверила врушка Тата. – Мам, я сейчас пойду отпрашиваться с работы и постараюсьвечером приехать пораньше. И как это я забыла про то, что вчера был Чистыйчетверг! И главное, почему всегда я? Почему у Шуры никто никогда не собирается?Пусть бы Шура пекла и отпрашивалась с работы!

Шурой звали двоюродную сестру.

– У Шуры? – переспросила мать. – В Марьино?

Это верно.

Собрать в Марьино всех родственников, коих в разные годынасчитывалось до двадцати человек, напечь на всех куличей, наделать пасхальныхпирогов, творогов, окороков, да принять, да накормить, да уложить, да ухаживатьвесело, от души, так, чтоб Пасха на самом деле зажглась веселым, утешительнымсветом, – где это видано?! Да и не поедет никто в Марьино! Все давно привыклисобираться в Боженке, в огромном, старом и бестолковом доме Татиного мужа.Пожалуй, никто из родственников и не помнил, когда собирались у бабушки наТверской или в доме Татиных родителей в ближнем пригороде, где вокруг былитолько научные институты за заборами да свекловичные поля до горизонта!