«Ну да ладно, не можешь же ты выйти на улицу в таком виде,даже если решила прогуляться до середины квартала, чтобы охладить пыл, —посоветовала миссис Практичность-Благоразумие. — Ты могла хотя бы переодетьджинсы, в которых за милю видно, как растолстел твой зад. И ради Бога, проведирасческой по волосам, чтобы не напоминать пугало».

Она помедлила и на мгновение была близка к тому, чтобыотказаться от всего, даже не дойдя до входной двери. А потом увидела разумныйсовет в ином свете — конечно же, это замаскированная попытка удержать ее вдоме. Расчетливая и очень тонкая. Ей понадобилось бы совсем немного времени,чтобы сменить джинсы на юбку или взбить волосы перед зеркалом, а потом пройтисьпо ним расческой, но для женщины в таком состоянии даже лишняя секунда вполнеможет оказаться решающей. Она задержалась бы слишком надолго.

То есть насколько долго? Для чего? Чтобы снова погрузиться всон, разумеется. К тому моменту, когда она застегивала бы змейку на юбке, ееохватили бы серьезные сомнения, а взяв в руки расческу, она пришла бы кокончательному выводу о том, что с ней случилось легкое непродолжительноепомешательство — наверное, из-за месячных в башке перегорел какой-то слабыйпредохранитель.

А потом она вернулась бы в спальню и занялась сменой бельяна постели.

— Нет, — пробормотала она негромко. — Я не вернусь. Ни зачто.

Однако, положив ладонь на дверную ручку, снова замерла.

«Гм, она проявляет признаки разума? — голосом, в которомсмешались облегчение, торжество и — так ли это? — легкое разочарование,воскликнула миссис Практичность-Благоразумие. — Аллилуйя, у девочки все-такиесть голова на плечах! Лучше поздно, чем никогда!»

Торжество и облегчение сменились бессловесным ужасом, когдаона быстро пересекла гостиную и подошла к камину с газовой горелкой,установленному два года назад. Того, что она искала, скорее всего, здесь неокажется, как правило, он оставлял

ее на каминной полке лишь ближе к концу месяца («Чтобы уменя не возникало лишних соблазнов», — любил повторять он), но проверить непомешает. А номер кода она знала: такой же, как номер их домашнего телефона,только с переставленными первой и последней цифрами.

«Ты ПОЖАЛЕЕШЬ! — завопила миссис Практичность-Благоразумие.— Если возьмешь что-то, что принадлежит ему, пожалеешь, и ты об этом знаешь!Тебе будет БОЛЬНО!»

— Все равно ее там нет, — пробормотала она, однако, как нистранно, обнаружила на каминной полке — ярко-зеленую кредитную карточку банка«Мерчентс» с выбитым на ней именем мужа. «Не трогай ее! Не вздумай! Не смей!»Но оказалось, что она смеет — и для того, чтобы собраться с силами, достаточновсего лишь представить одинокую капельку крови на пододеяльнике. Кроме того,это и ее карточка тоже, ее деньги; не об этом ли говорится в брачной клятве?

Однако дело не в деньгах, разумеется, совсем не в деньгах.Дело было в назойливом голосе миссис Практичность-Благоразумие, которыйследовало заглушить, выключить, дело было во внезапно вспыхнувшем желанииобрести свободу, которое следовало превратить в потребность. Если она этого несделает, ей действительно не удастся дойти даже до середины квартала, а потомперед ее глазами предстанет картина ожидающего ее туманного, неопределенногобудущего, она повернется и побежит домой, торопливо сменит постельное белье,чтобы успеть вымыть полы на первом этаже до полудня. Ведь, как ни трудно в этоповерить, проснувшись утром она не думала ни о чем другом, кроме как о мытье полов.

Не обращая внимания на звучащий в воспаленном мозгупредостерегающий голос, она взяла с каминной полки кредитную банковскуюкарточку, опустила ее в сумочку и быстро направилась к двери.

«Не делай этого! — взвился голос миссис Практичность-Благоразумие.— Ох, Рози, за такое он не просто побьет тебя, за это он отправит тебя вбольницу на долгие месяцы, может, даже убьет тебя — разве ты не понимаешь?»

Пожалуй, она сознавала тяжесть своего поступка и возможныеего последствия, и все же продолжила путь, склонив голову и сутулясь, словноженщина, идущая против сильного ветра. Наверное, он изобьет ее до полусмерти,или до смерти… но сначала ему придется поймать ее.

В этот раз, когда ладонь легла на дверную ручку, паузы непоследовало — она тут же повернула ее, открыла дверь и вышла из дома. Стоялпогожий солнечный день, каких бывает не так уж много в середине апреля, наветках деревьев набухали почки. Ее тень, словно вырезанная острыми ножницами изчерной бумаги, вытянулась по асфальтовой дорожке и бледно-зеленой молодойтраве. Она остановилась на крыльце, глубоко вдыхая весенний воздух, ощущаязапах земли, которую намочил (и которой, наверное, придал сил) прошедший ночьюливень, пока она спала рядом с мужем, уткнувшись носом в высыхающую каплю кровина пододеяльнике.

«Весь мир просыпается,» — подумала она, — «не я одна».

Когда она закрывала за собой дверь, мимо дома по тротуарупробежал трусцой молодой мужчина в тренировочном костюме. Он поднял руку,приветствуя ее, и она помахала в ответ. Прислушалась, ожидая, что противныйвнутренний голос снова заноет, выражая протест, однако тот молчал. Может быть,лишился дара речи, потрясенный хищением кредитной карточки, может его простопривела в благодушное настроение мирная прелесть апрельского утра.

— Я ухожу, — пробормотала она. — Я ухожу, честное слово,по-настоящему ухожу.

Однако еще секунду-другую не сходила с места, как животное,которое долго находилось в клетке и, обретя свободу, даже не понимает, что еговыпустили. Она протянула руку и прикоснулась к двери — к двери, ведущей в ееклетку.

— Хватит, — прошептала она.

Сунув сумку под мышку, она спустилась по ступенькам крыльцаи, сделав первый десяток шагов, скрылась в полосе тумана — раскинувшимся передней будущим.

Дюжина ступенек привела ее к месту, где бетонная тропинка отдома соединялась с тротуаром, — к месту, по которому минуту назад протрусилмолодой мужчина в тренировочном костюме. Она собралась было повернуть налево,но передумала, Норман как-то сказал ей, что люди, убежденные, будто выбираютнаправление движения произвольно — например, заблудившиеся в лесу, — на самомделе чаще всего следуют в сторону главной, рабочей руки. Возможно, это не имелоособого значения, однако она почувствовала, что хочет, чтобы он, определяя, вкакую сторону Уэстморлэнд-стрит повернула она после того, как вышла из дома, ошибсядаже в такой мелочи. Даже в такой мелочи.

Поэтому она повернула не налево, а направо, в направлениисвоей глупой руки, и зашагала по улице, спускающейся по склону холма. Онапрошла мимо магазина 24, подавив мимолетное желание поднять руку и прикрыть лицо.Она уже ощущала себя