Тут оказалось, что у них на Саракше просто невозможно как холодно. Показалось, прямо сверху налетел пронизывающий ветер, по обшивке корабля застучала снежная крупа, которая не успевала скатываться, а сразу таяла и испарялась. Захотелось залезть обратно, задраить люк и включить обогреватель на полную мощность.

Вадим мгновенно сбросил свою доху и накинул мне на плечи. Доха была невесомая, хоть и смотрелась очень внушительно, а на самом Вадиме была неизвестная мне, но очень красивая тёмно-синяя форма с якорями, эполетами и шнурами. Впрочем, застёгнута она была небрежно. Прогрессоры, подумала я. И вспомнила – Островная Империя.

* * *

– Где сейчас Экселенц? – спросила я, как только мы оказались в диспетчерской базы.

– На материке, – непонятно ответил Вадим. – Чаю хотите?

– Очень. Мне необходимо срочно с ним связаться.

– Сливки, сахар?

– Сливки, сахар. Вы меня слышите?

– Сколько ложечек?

Вряд ли он, конечно, издевался – просто глушь, рутина, неспешный уклад жизни… Прогрессор, опять же.

– Я боюсь, – очень спокойно начала я, – вы, Дима, меня не совсем правильно понимаете…

– Ну, извините, пожалуйста, умирающего со скуки капитан-инженера, – Вадим поставил передо мной дымящийся чай в подстаканнике в виде стилизованной субмарины. – Мы тут готовы лезть на стены и выть на луну – жалко, что её здесь нет.

– Её здесь есть, – возразила я ледяным тоном, потому что сама видела несколько минут назад.

– Неправильное построение фразы, – моментально заметил Вадим. – Неверно употреблён падеж подлежащего. Я имел в виду – здесь никогда не видно луны. У вас действительно срочное дело? – он перестал паясничать и теперь внимательно смотрел на меня с выражениями смущения и смирения на лице.

– Категория “экстра-молния”.

Вадим умело, с переливом присвистнул и изобразил крайнее изумление и одновременно понимание. Вот уж за что я не люблю прогрессоров… По крайней мере, когда они так вот тренируются. Когда-нибудь нам, таким всем прямым, простым и открытым это здорово аукнется… Если мы вдруг свернём прогрессорскую деятельность, и все они вернуться на Землю.

– Понимаете, в чём дело, – Вадим опустился в своё кресло перед мониторами, – у нас с Экселенцем односторонняя связь. Он звонит или возвращается, когда ему заблагорассудится. Мы ожидаем, что он выйдет на связь сегодня вечером.

Ещё лучше, подумала я.

– А найти его можно?

Наверное, это был очень глупый вопрос…

* * *

Меня уже давно начало укачивать. Третий час мы шли по какому-то подводному каньону, и океанологи всё время старательно фиксировали какие-то данные на своих приборах. Кажется, они составляли карту рельефа дна и стен каньона и замеряли напряженность магнитного поля. Океан был не тропический и поэтому не блистал не красками, ни разнообразием жизни. Можно было подумать, что я на подводной экскурсии по Северной Атлантике. И вообще я успела пожалеть, что перед выходом с базы позавтракала вместе с только что возвратившимися гляциологами. Так что сейчас мне было не совсем хорошо, но, с другой стороны, упасть в голодный обморок было бы ещё хуже, ведь последний раз я нормально ела только вчера утром на Земле.

– Теперь будем всплывать, – сказал Иван Кондратьев и отключил свои приборы. Мельтешение разноцветных огоньков на пультах прекратилось, а за бортом вспыхнул яркий, бледно-голубоватый прожектор.

Иван был начальником партии океанологов, и мы с ним сидели в глубоких удобных креслах на верхнем уровне наблюдательской рубки субмарины. Рубка размещалась на носу подводной лодки, и верхняя её часть была закрыта сплошным спектролитовым колпаком, так что со всех сторон нас окружала вода, а позади возвышалась неясным контуром капитанская рубка.

Именно Кондратьев уговорил меня на эту подводную прогулку, видя, как я в отчаянии сижу, злюсь и скучаю в кают-компании базы. А злиться было от чего. На базе так и не удалось установить, где находится Экселенц, и командиру базы оставалось только беспомощно развести передо мной руками и отправить информацию обо мне во все точки, где бы мог появиться Экселенц. Меня убедили, что раньше вечера он всё равно не объявится, а даже если такое вдруг случится, его сразу же переключат на борт этой лодки. И, если потребуется, меня на ней же доставят на материк. Так что я без зазрения совести решила совершить подводную прогулку.

Теперь мы медленно, с небольшим углом подъёма ползли вверх. Прожектор поочерёдно освещал обе стены каньона, которые постепенно расходились в стороны, и их очертания всё бледнели. На уступах иногда можно было разглядеть большие комки чёрных водорослей из тонких стеблей с игольчатыми отростками или круглые входы каких-то нор.

Из головы у меня не выходила нелепость ситуации, в которую я попала, и я злилась, что ничего не могу предпринять. А ситуация вообще складывалась идиотская. У меня было сообщение для Экселенца, которое он ждал уже несколько лет. Ждал и боялся получить. Сообщение, быть может, самое важное за всю космическую историю Земли. Сообщение, возможно, о глобальной угрозе для Земли. И я не могла добраться до Экселенца. Сообщение имело высшую степень секретности, но я уже начинала подумывать, не стоило ли мне, узнав на базе, что Экселенц находится вне пределов досягаемости, срочно отстучать экстренную радиограмму в Мировой Совет или хотя бы в Большой КОМКОН… Ведь неизвестно, сколько у нас есть времени, а Пашка, по приказу Экселенца, больше никому об этом не сообщит. По крайней мере, до начала событий…

На фоне этих мучений я уже как-то не особо и удивлялась самой сути того, что рассказал мне Пашка. Узнав, что же на самом деле я сама искала для Экселенца в Арканаре ещё два года назад, я восприняла это почему-то спокойно. Вернее, это, конечно, очень страшно, но именно этого, если вдуматься, и надо было ожидать. Теперь же надо было думать, что делать с этим знанием, а не охать и ахать. Вот только сделать я пока что ничего не могла…

* * *

– Вот уж не думал, что агенты второго КОМКОНа могут быть такими задумчивыми, – я, кажется, задремала, и голос Кондратьева вернул меня к реальности. – Впрочем, и такими красивыми.

– О, так мы уже всплыли, – я покрутила головой, вытряхивая сон.

– Первый Вулкан, – Иван ткнул пальцем в спектролит, – маленький остров.

– Почему «первый»? – вяло осведомилась я, разглядывая высокий, метров пятьсот, серый, весь в складках и трещинах каменный конус, невдалеке от которого на небольшой волне раскачивалась наша субмарина. Над конусом поднимался робкий дымок.

– Этот первый из вулканов, обнаруженных нами здесь.

– А-а, понятно… Иван Сергеевич, можно выйти на палубу?

– Конечно, капитан вас ждёт.

Я полезла вниз, под креслами была