Мысли с Шишиха перескочили на отца. Я все никак, сколько не пыталась, не могла нарисовать себе в голове нашу встречу. Боялась представить, как сложилась его жизнь, и старательно гнала от себя мысли о том, что, возможно, после долгого расставания я ему не очень-то и нужна. Ведь жил он все это время без меня, спокойно засыпал по вечерам и не мучился каждый день, каждое мгновение жизни в ожидании одного-единственного дня.

Еще через час никто бы не смог сказать, что хочет, чтоб я была рядом. Мы уже в принципе перестали говорить, только неслись вперед. Сначала далеко впереди Артур, потом я, а замыкающим был Бейт. Я беспокойно оглядывалась на него, упрямо не отстающего от меня больше, чем на десять шагов, и старалась гнать лошадь быстрей.

Глядела в небо, и ждала, что вдалеке появится черная точка, а потом превратиться в орла и ворона. Дергалась, жмурилась, оглядывалась, кусала губы и отчаянно сжимала в кулаках поводья, умоляя всех богов, чтобы это поскорее закончилось. Чтобы в голову не приходили мысли о побеге, как о лучшем исходе. Хотя, куда я денусь? Мужчины меня догонят в два счета и тогда уж точно зададут трепку. Будет повод.

И пусть Шиших благородно назвал эти пытки «испытанием», я бы с радостью обошлась без него. Желание мучить людей своим присутствием пропало у меня в первый же год нашего сосуществования с меткой, когда я начала сближаться с Алионой.

Хотя Люк всегда объяснял нам, что отклик на печать у всех людей разный. Потому что она будоражит и вытаскивает наружу лишь то плохое, что у каждого внутри. Обостряет до предела, сводит с ума. Много в человеке грусти и сожалений - ему будет невыносимо тоскливо. Много злости - наружу она выльется агрессией, криком, желанием причинять боль. Слишком много ограничений - захочется нарушать правила и ходить по краю пропасти. А если человек в ладу с собой, то он ничего не почувствует, но разве существуют такие идеальные люди, у которых нет ни капли злости и ни грамма боли? На этом вопросе Люк весело смеялся и показывал на себя, но спустя отведенное время, корчил забавную рожицу, шутил, что забыл об одном очень важном деле, и убегал. Поэтому сейчас я совершенно не представляла, как Бейт еще мог себя контролировать - ни на шаг ближе, ни на шаг дальше.

Деревья, облака, трава, кусты диких ягод, вытоптанная под копытами земля - все это слилось для меня в бесконечность, все вокруг мелькало и бежало вместе со мной. Пока лошадь под седлом не начала хрипеть и заваливаться на бок. Едва успев выдернуть ноги из стремян, я прыгнула, группируясь и закрывая голову руками. Услышала дикое ржание и сжалась еще сильней, вновь ощущая, как простреливает болью правый бок. Главное, ничего не сломать.

- Какого черта?! Что ты творишь?! - резко подняв с земли, меня встряхнули, прижали за плечи к чему-то твердому, схватили за подбородок и подняли лицо. Бейт. Злой, как демон. И я, плотно прижатая к дереву чужим телом, почему-то с мокрым от слез лицом.

- Отойдите от меня! - испуганно просипела я, видя перед собой совершенно дикие глаза. -Отойдите!

Беспомощно дернулась и попыталась найти взглядом Артура, но почти весь обзор закрывала собой мощная фигура Бейта, от которого шел жар, словно от раскаленной печи.

Опустив лихорадочно блестящие глаза вниз, к моим губам, он облизнулся, как голодный зверь. Хрипло выдохнул, сжал плечо и наклонился ближе, щекоча дыханием шею. Будто едва сдерживался, чтобы не растерзать меня. Большой, сильный и злой.

Я настороженно закаменела, опасаясь спровоцировать его малейшим движением, думая лишь о том, что не хочу, чтобы он сорвался или сошел с ума. Только не он - всегда правильный и надежный. Столько раз меня спасавший, защищавший, воспитывавший. С теплой улыбкой. Красивый и добрый, как говорила Алиона. А еще он, кажется, танцует хорошо.

Смешно стало от того далекого и наивного разговора, но наружу вырвался не смех, а всхлип, от которого мужчина вздрогнул всем телом и вжал меня в дерево еще сильнее, царапая спину и перекрывая дыхание.

А внутри меня, в районе солнечного сплетения, уже начинала клубиться тьма -бесконтрольная и вздорная сила, готовая даже без приказа в любой момент ударить обидчика. Но рядом был не враг, и я закрыла глаза, пытаясь ее усмирить. Приказывала, уговаривала, молила, однако в животе словно сжималась все сильнее тугая пружина, и я не могла знать, когда наступит ее предел, и какой силы будет отдача.

- Что ты творишь? - снова сдавленно выдохнули в шею, и я почувствовала, как по щекам опять бегут слезы.

- Я не специально. Я не... не... это лошадь начала падать, - залепетала я противным гнусавым голосом, понимая, что объяснять бесполезно, он ничего не услышит. - Я ничего. Отпусти меня, пожалуйста. Пожалуйста!

Плечо мое сжали так, что я вскрикнула. Мужчина поднял голову и посмотрел на меня затуманенным взором. Рукой, которая сжимала подбородок, скользнул по шее, по плечу, задел бедро, задрожал, и я испуганно вытянулась по струнке, не понимая, что происходит.

- Джеральд, - позвала тихонько, стараясь не всхлипывать. - Джеральд, ты помнишь, как мы познакомились? Как ты защитил меня от Ллойда? Помнишь Алиону?

Рука, спустившаяся к бедру, взметнулась выше и сжала ребра. Взгляд стал злее, и я поняла, что что-то делаю неправильно. Пришлось быстро исправляться.

- Мы договор заключили. Нам еще загадку нужно разгадывать про озеро. Помнишь? У нас обязательно получиться. Торх сказал, я помогу. Отпусти меня, пожалуйста. Просто отойди подальше, станет легче.

Мужчина моргнул, но с места не двинулся. Однако взгляд стал яснее, осмысленнее. В какой-то момент рука перестала сдавливала мне ребра - медленно поднялась и аккуратно, будто ее владелец не знал, чего от себя ждать, вытерла сначала одну мою щеку, потом другую. Вторая рука осторожно отпустила плечо, и мужчина, не переставая на меня смотреть, сделал один шаг назад, но, будто все еще колеблясь, резко остановился. От стремительного движения из кармана его выскользнула маленькая музыкальная шкатулка, непонятно как там оказавшаяся. Брякнулась об камень, открылась, и веселыми колокольчиками полилась наружу звонкая песня.

Не сходи с пути лихого,

Слез пустых о нем не лей,

Обходи ты храм святого,

С красна озера не пей!

Около минуты мы завороженно слушали повторяющиеся строки, похожие на народный фольклор, и глядели друг на друга. Я боялась, что он снова на меня бросится, хотя взгляд у мужчины за эту минуту окончательно прояснился. Но на всякий случай лучше было бы мне отойти подальше.

Слишком громко выдохнув между двумя веселыми строчками, я сделала шаг назад, и в глазах Бейта снова мелькнула злость. Но он остался на месте, и я шагнула назад еще раз, и еще.

Мужчина напряженно следил за моими движениями, а шкатулка все играла и играла.

Может быть, поэтому я услышала шорох крыльев в тот же момент, когда Парсеваль вонзил когти мне на плечо? Вздрогнула, подставила ладони, и в них тут же оказался заветный пузырек.

Для надежности мне хотелось опустошить его полностью, так нужно было заглушить страх, который все еще сковывал тело, так хотелось быть уверенной, что этот ужас не повторится, но я аккуратно капнула на язык одну-единственную каплю и убрала зелье в карман. И только тогда смогла повернуть голову и оглядеться.