Покончив с обедом, мы допили морс, и, рассчитавшись, двинулись гулять по парку. Около фонтана мы остановились и бросили в него монетки, загадав желания. Когда мы последовали дальше, я спросила, что пожелал Шандор.

– Это секрет, иначе не сбудется.

– А когда сбудется, скажешь?

– Возможно.

– Я приглашаю тебя на свой день рождения, – неожиданно выпалила я. – Отказ не принимается.

– Когда это будет?

– Тринадцатого июля.

– Это последний день практики. У меня на вечер куплен билет на поезд. Я не знал, что у тебя день рождения.

Я замерла на месте и развернулась к Слободе лицом. Он был вынужден тоже остановиться.

– К сожалению, я не могу родиться в другой день. Но ты можешь поменять билет, взять его на четырнадцатое число.

Я смотрела на Шандора умоляющим взглядом. Высокая платформа на босоножках сделала меня выше, и его глаза стали гораздо ближе. Как будто бы это преимущество способствовало лучшему восприятию моих визуальных посылов. Так хотелось его познакомить с отцом, с Марком, услышать их мнение о Шандоре. Особенно мнение отца. Не могла себе объяснить, почему это было так важно для меня. Может, из-за истории с Кулагиным, когда потребовалось от него спасать Слободу? Мне хотелось, чтобы отец воочию убедился, что ради Шандора стоило войти в контакт с криминальной личностью. И если не свести их вместе в день рождения, то когда?

– Я попробую обменять билет.

– Ты обещаешь? – я скрестила пальцы.

– Обещаю, – легко сдался Слобода.

Я, забыв все правила, кинулась Шандору на шею и чмокнула его в щеку. Ужас в глазах Шандора вернул меня на землю. Я отпрянула от него.

– Прости, – я виновато улыбнулась. – Это эмоции. Я больше не буду… Пожалуйста, не смотри на меня так.

И, придав себе как можно более невозмутимый вид, я двинулась дальше. Чуть повернув к нему голову, спросила:

–Ты идешь?

– Не делай так больше, – поравнявшись со мной, попросил Шандор достаточно жестко.

– Хорошо.

Дома я долго крутила его подарок в руках. Такой приятный знак внимания, хоть и напоминал о моей неряшливости. Сам факт, что ему пришла в голову мысль о подарке, приятно согревал душу. Я представляла, как Шандор выбирал платок в магазине, как бережно упаковывал его. Он думал обо мне, когда мы находились порознь. Такая мелочь, но – сколько эмоций вызвала во мне! И если бы не реакция Шандора на мой поцелуй в щеку, день можно было бы считать вполне удачным. Но воспоминания о нем не сотрешь из памяти. Я переступила рамки дозволенного, и все же взгляд Шандора и его тон больно ранили меня. То был дружеский поцелуй, но Шандор – цыган, и для него подобные выходки недопустимы.

Именно такие моменты возвращали меня в реальность. В этот день я поняла, что, сколько бы мы не говорили о его семье, для меня он существовал параллельно от них, был цыганом только на словах. Нутром я чувствовала его как русского и хотела вести себя с ним, как с русским. Я хотела касаться его… чувствовать его кожу… тепло его рук, не считать неприличным смахнуть с его плеча нитку или ресницу со щеки. Будь он русским, мы не обратили бы внимание на такие мелочи, но в нашем случае на это наложено табу. А запреты, как известно, порождают желания. И я впервые задала себе вопрос, который не раз слышала от других. Лиза, неужели ты влюбилась?

Марк привез нас с мамой на дачу к своей матери. Она пропадала здесь каждые выходные в летний сезон, и постоянно звала нас к себе в гости. В огороде у Марины Федоровны безупречный порядок – грядка к грядочке, кустик к кустику, цветочек к цветочку. В этом заслуга не только ее, но и Марка, который хоть и без энтузиазма, но помогал матери. Мы тоже приезжали к ним, и не только, чтобы праздно посидеть в шезлонгах на солнышке, но и подключались к всеобщему труду, пропалывая огород, поливая цветы или собирая ягоду.

Но в этот раз погода не благоволила к работе, и мы коротали время в домике, прячась от дождя, и делясь последними новостями. Я сдала сессию на одни пятерки и это был повод, чтобы выслушать в свой адрес похвалу и поздравления, а также напутственные пожелания на будущий – выпускной – учебный год. Марина Федоровна заранее беспокоилась о моем будущем и обещала помочь с трудоустройством в лучшую школу города, если я решу после выпуска работать преподавателем. При этом себе я отметила, что маме она не предлагала лучшую школу, в ее случае речь шла просто о работе в какой-нибудь школе, желательно поближе к дому.

Когда дождь немного стих, мы вышли с Марком подышать свежим воздухом. Он предусмотрительно набросил на меня свою куртку, а сам остался в футболке. Дорожки в саду были выложены кирпичом, и мы шли по ним, не пачкая обуви.

– Что случилось? – спросил Марк.

– Когда?

– Сегодня. Почему ты решила приехать на дачу? Погода к этому не располагает – ни позагорать, ни помочь ты не можешь.

– А я не могу приехать просто так? Чтобы повидаться с тобой.

– Можешь, но когда ты в последний раз так делала?

– Это упрек?

– Нет, но в последнее время ты не слишком балуешь меня вниманием.

– У меня была сессия.

– Расскажи это нашим матерям. Я-то чувствую, здесь что-то не так. Это связано с твоим новым другом?

– Мне показалось, или я услышала ревность в голосе? Не перегни палку, я сказала Шандору, что ты не ревнивый.

Мы остановились около кустов, на которых росла слива. Здесь родительницы нас не могли видеть. Марк обнял меня за плечо и заставил посмотреть ему в глаза.

– Что случилось? – повторил он.

– Я запуталась, Марк, – опуская голову на его плечо, сказала я. – Мне кажется, я попала в цыганские сети.

– Значит, я был прав. Ты влюбилась.

– Я не знаю. Это… глупо. Слишком многое меня не устраивает в образе жизни цыган. А значит и в Шандоре. И прежде всего их отношение к цыганским женщинам. У них куча обязанностей и никаких прав. И уважать-то женщин можно только за то, что они хранят верность своему мужу. Я не понимаю этого, Марк. Разве могу я любить такого человека? За что? Только за его ум?

– Тебе интересно с ним?

– Да.

– Он добр и заботлив?

– Он помог мне написать доклад, и предлагал помощь в написании второго доклада. Он, не задумываясь, дал старушке 50 рублей, хотя у самого денег не так много. Он не прошел