Мартина Лютера. Возникает целый ряд регулярно выходящих литературно-публицистических журналов, широкую известность среди которых имели лейпцигский «Немецкий театр», берлинская «Всеобщая немецкая библиотека», веймарский «Немецкий Меркурий», лейпцигский «Немецкий Музей». Они информировали читателя о книжных новинках, критиковали католическую и лютеранскую ортодоксию, суеверия и религиозный фанатизм.

Помимо придворных театров появились крупные постоянные театры в Лейпциге, Гамбурге, Берлине, Вене. В них ставились уже не только пьесы Шекспира и Расина, но и произведения немецких драматургов. Лейпцигский профессор, писатель не слишком яркого дарования Иоганн Готшед (1700–1766), кроме переводов многих зарубежных драм сам написал несколько морализаторских исторических трагедий, среди которых шумный успех имела пьеса «Умирающий Катон».

Пропагандой литературного немецкого языка Готшед оказал влияние на выдающегося писателя Готхольда Эфраима Лессинга (1729–1781), в драматургических, эстетических и философских произведениях которого немецкий язык был освобожден от тяжеловесного и вычурного стиля эпохи барокко. Благодаря именно Лессингу гуманистические и просветительские идеалы пустили глубокие корни на немецкой почве. Близкий друг философа и писателя Мозеса Мендельсона (1729–1786), первого видного еврейского автора Нового времени в Германии, Лессинг страстно выступал за веротерпимость, раскрепощение человека и освобождение немецкого национального духа от засилья конформистского франкофильства.

В духовной жизни Германии практически одновременно оформились и сосуществовали три движения — «Буря и натиск» (Sturm und Drang), классика и романтизм. Это были три кита, на которых покоилась культура эпохи. При этом они существовали не изолированно, а перекрещивались и обогащали друг друга. Достаточно заметить, что Гёте был душой «Бури и натиска», но одновременно он был и великим представителем классики. «Буря и натиск» была нравственным и эстетическим бунтом молодежи против серости, филистерства, конформизма бюргеров, высшим счастьем для которых было стать придворными поставщиками. Страсть, чувства, патриотизм пронизывают все произведения штюрмеров.

Выдающийся мыслитель и непосредственный предшественник романтизма Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803) подчеркивал своеобразие и жизненную силу народов, растущих в культурном отношении так же естественно, как деревья в природе. И как не похоже ни одно дерево на другое, так и народы уникальны, неповторимы и имеют каждый свой собственный, только ему присущий дух. Из этого, конечно, могли вытекать и националистические выводы, но сам Гердер был скорее космополитом, открывшим славянским и балтийским народам богатый фольклор и исторические традиции немцев.

Любопытно, что немецкая мысль и немецкая литература были почти исключительно порождением протестантских кругов. Католицизм же особенно преуспел в музыке. Весь мир знает великие имена Георга Фридриха Генделя, Йозефа Гайдна, Вольфганга Амадея Моцарта. Если на севере Германии царили мысль и слово, то на юге — чувственность и эмоции. Северные поэты и философы если и любили музыку, то все же не считали ее занятием, первым по важности.

Архитектура и декоративное искусство тоже пышнее всего расцвели на католическом Юге. Бавария, Франкония, Швабия были густо усеяны великолепными и величественными дворцами и храмами в стиле барокко. Изумителен бенедиктинский монастырь Вессебрунн. Многие здания Мюнхена и поныне украшают очаровательные фрески Маттиаса Гюнтера.

Метрополией империи была красавица Вена, чудесные здания которой создавали выдающиеся мастера Фишер фон Эрлах и Лукас Хильдебрандт. В Мюнхене с ними соперничал Йозеф Эффнер, а в более скромном Берлине — Андреас Шлютер. Раздробленность Германии способствовала тому, что в ней существовало множество культурных центров по всей ее территории.

То, что во 2-й пол. XVIII в. в немецкой культуре внезапно выступила столь мощная когорта талантливых и даже гениальных литераторов, музыкантов и художников, конечно, можно, попытаться объяснить совокупностью политических и социально-экономических причин: подъемом буржуазии, созданием новых школ и университетов, сохранением долгого мира в германских государствах. И все же исходя только из этого нельзя понять, почему ни до, ни после этого времени в Германии никогда больше не было такого удивительного феномена.

Глава пятая.

Конец старой империи (1789–1815)

Облик эпохи

Четверть века, которые охватывала эта эпоха, характеризуется глубокими изменениями в германских государствах, вызванными главным образом внешним воздействием со стороны революционной, а затем — и особенно — наполеоновской Франции. Не случайно крупный мюнхенский историк Томас Ниппердей начал свое фундаментальное произведение об этой эпохе переиначенной библейской фразой — «В начале был Наполеон»[85].

В Германии не произошло переворота такого же размаха, так как там для него не было достаточных предпосылок. Тем не менее войны с Францией привели к краху Священной Римской империи. Совершенно иной стала территориально-политическая карта Германии. В 1801 г. Франция аннексировала левобережье Рейна. По решению особой имперской депутации, в 1803 г. были секуляризованы все духовные княжества и ликвидированы мелкие светские владения. Увеличившие свои территории и население, средние германские государства образовали так называемую Третью Германию, объединившуюся в 1806 г. под протекторатом Наполеона в Рейнский союз, который объявил о выходе из Священной империи. Последняя, таким образом, стала полной фикцией. Император Франц 6 августа 1806 г. объявил об упразднении империи и принял титул императора Австрии.

Войны с Наполеоном привели в 1806 г. к разгрому Пруссии, а в следующем — и Австрии. Условия Тильзитского (1807) и Шёнбруннского (1809, Шёнбруннский дворец в Вене) мирных договоров низвели эти государства до уровня второстепенных европейских стран. Вместе с тем стало очевидным, что германские государства нуждаются в обновлении архаичных политических, социальных и военных структур, а также в ускоренной оборонительной модернизации. Рейнским государствам это было необходимо для сохранения своего призрачного суверенитета, а Пруссии — для того, чтобы освободиться от французской оккупации.

Начался период реформ, образцом которых служила Франция, особенно для государств Рейнского союза: были отменены или ограничены сословные привилегии, началось освобождение крестьян от феодальной зависимости, вводились свобода промыслов и выбора рода занятий, провозглашалась политическая эмансипация евреев. Органы государственного управления были реорганизованы в духе буржуазного устройства. Но если в странах Рейнского союза главной задачей в этом отношении являлась централизация управления с целью интеграции новых территорий, то в Пруссии, где было введено новое деление на провинции, наоборот, происходил процесс децентрализации, а также создания местного и городского самоуправления. Была реорганизована система государственных финансов на основе единого и более равномерного подоходного налога. Армия стала комплектоваться на принципе всеобщей воинской обязанности, а это придавало ей национальный характер, хотя вначале такая повинность существовала скорее на бумаге. Освобождение ремесленников от принудительного объединения в цехах открывало перспективы ускорения индустриализации.

Модернизация была делом рук небольшой группы высших чиновников, которые лично не были в ней особо заинтересованы. Но их заслугой стало понимание того, что национальное возрождение невозможно без реформ, подготовивших переход к конституционному промышленному государству в XIX в.

Реформаторы делали только первые шаги в выполнении своих задач, когда зимой 1813 г. началась освободительная война