служили пивные. Затем на этой основе стали создаваться публичные библиотеки и книжные гильдии, члены которых приобретали литературу со значительной скидкой. В отличие от университетов и академий, читательские общества были более открытыми и социально доступными. В Бремене, например, в кон. XVIII в. было 36 таких обществ, которые постепенно превращались в своеобразные политические клубы, явившиеся, можно сказать, предтечами будущих политических организаций и партий. Но так как большинство их членов составляли чиновники и верхний слой городского бюргерства, то, в отличие от Франции, немецкие общества не стали центрами антиабсолютистской оппозиции. Во 2-й пол. XVIII в. в Германии имелось более 600 читательских обществ и множество клубов, которые тогда чаще именовались «музеями». Появились просветительские союзы гимназистов и студентов, первые профессиональные организации учителей, врачей, аптекарей, натуралистов. Этот процесс возникновения широкой сети союзов различного рода «являлся одним из наиболее зримых и существенных результатов немецкого Просвещения»[82].

Распространение читательских обществ указывало на заметно возросшую грамотность населения и позволяет сегодня говорить о так называемой читательской революции 2-й пол. XVIII в. В это время в Германии резко увеличиваются число изданий и тиражи книг, журналов и газет. В стране выходило тогда около 200–250 газет со средним тиражом в 1000–1500 экземпляров. Самой популярной и авторитетной среди них являлась, пожалуй, газета «Гамбургский корреспондент», тираж которой колебался от 25 до 50 тыс. экземпляров. Количество потенциальных читателей, т. е. грамотных людей, в последней трети века возросло о 15 до 25% населения старше шести лет, конечно, при очень значительном региональном разбросе[83].

Растущей грамотности населения соответствовало и структурное изменение издательского дела. Число произведений, напечатанных на латинском языке, снизилось в 1740–1800 гг. с 27 до 4% общей книжной продукции, в которой центр тяжести сместился от естественно-научных и теологических сочинений к философской, экономической, педагогической литературе и к беллетристике. Таким образом, динамика книжного рынка определялась не только ростом числа читателей, но и изменением их запросов. Если до XVIII в. люди читали и перечитывали только Библию, либо какую-то другую религиозную книгу или один и тот же роман, то теперь публика требовала все новых и новых сочинений самых известных авторов.

Большая популярность такого произведения как «Необходимое пособие для крестьян» Рудольфа Захариаса Беккера (1752–1822), которое появилось в двух томах в 1778 и 1780 гг., а в 1810 г. достигло уже миллионного тиража, свидетельствует еще об одном важном явлении позднего Просвещения — о начале просвещения народа. Значимость, однако, подобных сочинений не стоит преувеличивать: свою главную задачу авторы усматривали в воспитании у простых людей нравственных добродетелей, трудолюбия и дисциплины. Именно такие черты стремилась развивать тогдашняя реформаторская педагогика. Поэтому дети в начальных школах, где царила суровая дисциплина, чаще не столько учились грамоте, сколько занимались ткачеством или иной работой. Такая форма воспитания, по мысли педагогов-реформаторов, должна была помочь решению обострившейся к кон. XVIII в. проблемы нищеты, преодолеть распространенную среди бедняков безынициативность, развить у молодежи предприимчивость, бережливость, расчетливость, чтобы они смогли стать настоящими гражданами просвещенного буржуазного общества. В целом процесс создания системы начального обучения и введения обязательного школьного образования продолжался в Германии с сер. XVI до сер. XIX столетия.

Религия и церковь

Вестфальский договор можно с основанием назвать и договором о религиозном мире, поскольку он восстановил в империи положения Аугсбургского религиозного мира. Но от двух главных принципов 1555 г. Вестфальские статьи явно отошли. Тогда равноправными и легитимными были признаны два вероисповедания — католическое и лютеранское. Теперь, несмотря на сопротивление части наиболее ортодоксальных лютеран, к ним, как равное, добавилось третье — кальвинизм. Прочие религиозные направления никаких прав так и не получили. Второе новшество состояло в том, что отныне правители не могли навязывать подданным свою собственную веру, которую сами они к тому же довольно часто меняли, руководствуясь сиюминутными политическими расчетами.

В целом и после 1648 г. территориальные государства оставались преимущественно моноконфессиональными, хотя под одной властью могли находиться и районы разных вероисповеданий. Так, бранденбургские курфюрсты, а позднее прусские короли владели католическими, лютеранскими и реформаторскими (кальвинистскими) территориями. Но сосуществование различных конфессий на местах обычно ограничивалось паритетными имперскими городами, за которыми еще в 1555 г. было закреплено биконфессиональное право. Кроме тою, религиозная терпимость гарантировалась и в некоторых городах-резиденциях для поощрения иммиграционной политики. В маленьком Нойвиде близ Бонна, центре кальвинистского графства, в XVIII в. имелось семь различных религиозных общин. В Бранденбурге, где абсолютное большинство населения составляли лютеране, а сами курфюрсты были кальвинистами, после массового переселения гугенотов утвердилась, хотя и не без сопротивления на местах, как равноправная, кальвинистская церковь.

Церковь и после Тридцатилетней войны оставалась важнейшим инструментом власти в руках князей. В протестантских владениях государь был и официальным главой церкви, в католических церковь оставалась послушной служанкой монархии больше, чем римского престола Святого Петра. Важным моментом в сотрудничестве властей и церкви стал после войны усиленный надзор за поведением и моралью населения, который оправдывался как средство социального дисциплинирования[84]. В этом случае воедино смешивались религиозные мотивы борьбы с греховностью и фискальные интересы государства с его стремлением сделать общество лояльным по отношению к власти. Многие верующие были недовольны столь тесным переплетением государства и церкви. Кроме того, для церкви вновь возникла опасность погрязнуть в мирских делах: ее пышный фасад в духе барокко уже начал затмевать внутреннюю набожность. Поэтому уже с нач. XVIII в. внутри церкви снова оживляются различные реформаторские движения. В католичестве таким движением стал янсенизм, ведущий свое происхождение от учения ипрского епископа Корнелиуса Янсена (1585–1638). Его суждения вызвали острый теологический конфликт с иезуитами, активнейшими вдохновителями и проводниками курса Контрреформации, нацеленной на восстановление светского могущества католической церкви.

Развивая некоторые идеи Августина, янсенисты были отчасти близки и кальвинизму: Бог по собственному усмотрению выбирает людей, предназначенных к спасению, сам же человек способствовать этому своими делами, сколь бы добрыми они ни были, не может, ибо полностью зависит от милости Бога. Поэтому янсенисты отвергали внешнюю обрядность и практику исповедей, поскольку покаяние не может ничего изменить в предназначенной человеку судьбе. В Германии янсенизм был менее популярен, чем во Франции, где он чуть было не привел к расколу католицизма. Но в собственно габсбургских владениях он получил сравнительно широкое распространение среди дворянства. Его сторонником был принц Евгений Савойский, да и сама Мария Терезия склонялась к янсенизму, который повлиял на углубление внутренней набожности в католической Германии и способствовал формированию религиозного плюрализма.

Еще сильнее в этом плане было воздействие пиетизма. Это религиозное обновленческое движение в протестантизме переживало в 1-й пол. XVIII в. период бурного расцвета. Возникло оно еще в 70-е гг. предыдущего столетия в кругу лютеранского