Проф. Каратыгин (бывший редактор кадетской газеты):«Характерным для нас являлось неверие в восстановление хозяйства странысоветской властью, отрицание коллективизации, установка на индивидуальноехозяйство, необходимость сохранения частнокапиталистических отношений... Засвою вредительскую работу в холодильном деле я получил от Рязанцева всего 2500рублей...»

Левандовский (завотделом сбыта и распределения Союзмяса):«Мы хотели, чтобы государство ушло из мясного дела, передав этот рынок частномукапиталу...»

Отклики в стране на разоблачение вредительской группы.

Беспощадно раздавить вредительскую гадину! Привет стражуреволюции ОГПУ! Больше бдительности!

Трудящиеся отвечают на вредительство в пищевойпромышленности еще большим сплочением вокруг большевистской партии,обязательствами с честью вступить в третий, решающий год пятилетки. На местаодиночек вредителей рабочий класс выдвинет в аппарат сотни и тысячиорганизаторов социалистического строительства.

Металлисты электрозавода требуют беспощадного приговора.Амовцы приветствуют ОГПУ – меч пролетарской диктатуры. Мы требуем применить квредителям высшую меру наказания – расстрел!

Демьян Бедный: «ГПУ во вчерашней публикации разоблачиломахинации. Вредители проиграли войну. Они – в плену! Контрреволюция движется,движется! Мы у власти! Гопля! Уже тянулась к власти интеллигентская жидица,кондратьевско-громанская сопля! Просчитались, однако же, стервы! Подвели ихмясные консервы!»

К стенке! Требуем возмездия агентам международной буржуазии!

Коллегия ОГПУ, рассмотрев по поручению ЦИК Советов рабочих,крестьянских и красноармейских депутатов и Совнаркома СССР дело оконтрреволюционной организации в области снабжения, постановила:

Рязанцева, Каратыгина, Карпенко, Эстрина, Дардыка, Левандовского,Войлощикова, Купчина, Нигзбурга, Быковского, Соколова... (всего 48 человек) какактивных участников вредительской организации и непримиримых врагов советскойвласти – РАССТРЕЛЯТЬ.

Приговор приведен в исполнение.

Председатель ОГПУ Менжинский.

«Борьба за качество продукции – борьба за социализм!» Извыступления тов. Куйбышева на конференции по качеству продукции.

Редактору газеты «Правда». Уважаемый товарищ редактор! Прошупоместить мое заявление.

В № 9 дискуссионного листка «Правды» была помещена моястатья «К XVI съезду партии». Сейчас я прихожу к выводу, что был глубоко неправ, а правы товарищи, выступившие против меня. Мои взгляды по вопросамколлективизации соответствовали не линии партии, а линии правого оппортунизма.Признаю свое выступление вредным и ошибочным и полностью разделяю взглядыпартии по вопросам коллективизации. На деле постараюсь исправить допущенныемной ошибки.

С коммунистическим приветом

Мамаев.

Среди многочисленных деревьев Нескучного сада, что надМосквой-рекой, чуть на отшибе, на склоне пологого холма стоялвосьмидесятилетний дуб. Верхние его ветви шумели: «Буташевич, Буташевич!»,средние и нижние подпевали: «Петрашевский!», клесты в ветвях свистали: «Дост!Дост!»

В отличие от других деревьев парка, это зародилось восновательном отдалении, в сотнях верст к северу, во влажном устье короткой, нополноводной реки. После разгона кружка зародившийся дуб, почти бестелесный, ещедолгое время лежал у протоки, в которой отражались дворцы, и мосты, и шпили, иоблака, и сам, почти еще не существующий, совершенно невидимый будущий дуб,воплотивший идею разогнанного либерального кружка. Как-то раз, однако,разыгрался шторм, прополыхала гроза, мощными турбуленциями зародившийся дуб,или даже идея дуба, поднят был в несущийся к югу поток воздуха, летел средидругих идей, частиц, спор и вытянутых из болот мелких лягушек, пока не упал насклон пологого холма в Нескучном саду старой столицы.

Случилось это теплой и влажной ночью, в небе боролись южноеи северное начала, вдруг все озарялось, высвечивались колонны круглой беседки,в которой дерзкая парочка предавалась любви, стволы, рябь пруда и кочковатостьреки. Зародившийся дуб, или просто идея дуба, цеплялся за родное, кем-то роднымнедавно взрыхленное, пахучее, черное под ливнем, и рыхлое, и липкое вещество ипатетически боялся: неужели не привьюсь? Привился.

Привился, и вот восемьдесят лет спустя, в тысяча девятьсоттpидцатом, он стоит, хорохорится под ветром, занят, как все окружающие, обычнымдревесным делом, в основном фотосинтезом, от него уже, согласно недавнимизысканиям, все остальное, но в ветвях или меж ветвей все еще живет память окружке, вернее, расплывчатые идеи кружка, гулкое сбрасывание кожаных галош впередней, обмен литературой, взглядами, «письмо Белинского Гоголю», Федор, душамоя, прочтите вслух, головоломки допросов, барабанный бой фальшивого расстрела.

Однажды под вечер в беседке оказалась парочка, мужчина летпод сорок и юная дева. Как и его белый противник, красный командарм Блюхер былвлюблен в адъютантшу штаба. Головка ее лежала на его широком кожаном плече,трогательный носик рядом с маршальской звездой, а он смотрел на ветви дуба идумал: надо что-то делать, может быть, именно сейчас, может быть, скоро будетуже поздно, пойти на риск, войти в историю спасителем революции... Неплоходумает, размышлял дуб, посылая ободряющие волны. Думай дальше. Технически всесделать несложно, продолжал свою думу Василий. Приехать в следующий раз изХабаровска с укомплектованной группой охраны, войти в Кремль, арестоватьмерзавцев, а особенно главного, рыжего таракана, выступить по радио, попроситьвсех оставаться на своих местах, отменить коллективизацию, вернуть нэп,предотвратить надвигающийся голод.

Предательская сырость шла со стороны реки. Страх плотнымсвалявшимся облаком медленно двигался от центра города, будто выхлоп тепловойэлектростанции. Дуб старался отгонять внимание командарма от этих угнетающихподробностей, пел свое: «Буташее-вич, Петра-а-шевский», свистал клестами: «Дост!Дост!..» Струйки уныния, однако, проникали под кожаную сбрую, тревожили извезду, и трогательный носик. Шансов на успех такого дела мало, все-такиничтожно мало. Идти на операцию без союзников в центре немыслимо, искать сейчассоюзников значит провал: ищейки Менжинского повсюду. То, что убьют, не важно,важно, что в историю войдешь не спасителем, а предателем революции.

По пустынной аллее Нескучного сада к беседке под дубомприближался еще один спаситель революции, палач Кронштадта и Тамбова командармМихаил Тухачевский. На его плечо склонила головку еще одна юная деваВооруженных Сил, парикмахерша наркомата. Такое тогда было поветрие: железныечеловеки режима искали романтических утех.

Дуб взбудоражился всем своим существом. Сближайтесь,мальчики, увещевал он, Вася и Миша, станьте друзьями, ведь вы же думаете одну иту же думу.