– совок! – засмеялась Валя.

– Потом потащили нас, рыбонька, в свой клуб. Мне там стало плохо, голова кружится, типа горная болезнь. Юкка испугался, а эти грёбаные Мартина и Роже ухом не повели, говорят, отведи её домой, уложи спать и возвращайся. А до дома пара километров по темноте – хрен дорогу найдёшь. Утром я потребовала билет на самолёт.

– Понимаю.

– Здесь-то отогрелась, меня ж Юккина родня в упор не видит. Когда он наркоту жрал, это называлось – Юкка имеет проблемы. А теперь называется – Юкка погибнет от сумасшедшей русской.

Вернулся Юкка с виноградом и шоколадом.

– Тебя за смертью посылать! – заорала на него Соня и вцепилась зубами в плитку шоколада.

А на следующее утро разбудил звонок Маргариты:

– Валентина, как же так? Даже до свидания не сказали! Записка, что ночью поехали в Ленинград! И деньги оставили! Вы бы видели, что в комнате делается! Хрустальные бокалы разбиты! Жареный петух их клюнул?

– За бокалы, наверное, деньги тоже оставили, – предположила Валя.

– Но почему не попрощавшись? Как воры! Я ж как к родным! – не могла успокоиться Маргарита.

– Соня болеет, – намекнула Валя.

– Болеет она фатальным хамством и алкоголизмом! Каждый вечер лыка не вязала. Я слышала, какие сцены она устраивала мужу, этому, в сущности, ангелу.

Слышала б ты, какие сцены она устраивала твоему любовнику, ты ещё б не так возмущалась, подумала Валя и ответила:

– Мы с Викой всё приберём. А со следующей недели начнём принимать больных.

– Сонька в душу раненная, – огорчилась Вика. – Живёт на релашках, а душе релашки фиолетовы.

– Не может активный человек быть приживалкой, потому что энергия через него не течёт. Нас Лев Андронович учил: устойчива только система, которая берёт столько, сколько отдаёт. И неважно, это организм, семья или экономика.

– Надо запомнить и кентам во ВГИКе впарить.

– Купи мне шляпку, узнавать стали, – смущённо призналась Валя. – Лезут прямо в лицо, и ведь не пошлёшь.

– Шляпку и к ней электрошокер!

Вечером позвонил Свен:

– Сонья звонила, она громко кричать. Я не понял, Валья, её проблема.

– Её проблема в разнице между нашими странами.

– Сонья трудно в Хельсинки. Мне трудно в Москва. Русские хотят делать хороший жизнь, но не имеют работать, а имеют воровать, – продолжил Свен. – С мой автомобиль украсть части! В Швеция люди не имеют запирать автомобиль, велосипед. Люди понимать, сегодня ты отнял кусок от чужой автомобиль, завтра отнимут от твой!

– Не понимают, потому что у вас у всех автомобили, а у нас только у богатых, – напомнила Валя. – Как Аня?

– Анья имеет болеть, но не зовёт врач. Этот болезнь есть молоток, который бить меня по голове! Есть проблема, надо иметь решение. Анья не хочет иметь решение! Анья хочет иметь несчастье, как Сонья! Русский женщина надо, чтоб мужчина потерять голова, тогда они имеют танцевать на этой голова, как Юдифь.

Вале было неудобно спросить, кто такая Юдифь, и она на всякий случай согласилась.

А потом позвонил взволнованный Тёма:

– Валёк, чего у Сони сотовый вырублен?

– Домой уехала.

– Как это?…

– Устала от всех нас.

– Психанула? Вот скажи, чё не так? Я ж наизнанку вывернулся! – недоумевал он.

– Не в тебе дело. – Вале не хотелось ничего объяснять, раз он не понимает.

– Прикинь, позапозавчера сняла номер в «Национале». За такие бабки, думал, у меня от возмущения не встанет. Часы подарила. В отдел пришёл, а пацаны мне: ты олигарха на несовершеннолетке накрыл, что тот часами откупился? Я и не знал, сколько они стоят.

– Сам видел, как её колбасит, – вздохнула Валя. – Всё, Тём, каникулы кончились, возвращаемся к трудовым будням.

После отъезда Сони «Центр «Валентина» заработал в прежнем режиме, а пациенты стали теперь обсуждать с Валей телевидение подробней, чем свои болезни. Вика пропадала во ВГИКе, но Маргарита с Эдиком научились справляться без неё. Эдик распробовал, как славно жить с деньгами, и старался изо всех сил.

А мать стала расхаживать по газетным киоскам и спрашивать журналы про диету, чтоб иметь повод пожаловаться на трудную жизнь с двумя звёздами:

– Доче на телевизоре, как лишнее кило, пиши заявление об уходе. А внучка-то учится на директоршу по кино, с артистами разговаривает, как я с вами. Дом невелик, да лежать не велит, живу как лишенка промеж плиты и стирки…

Киоскёрши сочувственно кивали головами и умирали от зависти.

Принадлежностью к высшему обществу был отмечен и Шарик, вместо бантов на пуделином лбу появились модные «заколки-хлопушки». Собачники в парке удивлялись:

– Что это вы ему нацепили?!

– Собака ж не простая, а Валентины Лебедевой, – тяжело вздыхала мать. – Передачу «Берёзовая роща» видели? А я – мать её.

Позвонила Катя:

– Послезавтра пишем с разбегу третью и четвёртую.

– Сразу две? – испугалась Валя.

– Это консервы. Снимаем впрок.

– Про что хоть передачи? – спросила Валя.

– Ой, блин, забыла. Я ж пашу не только в «Берёзовой роще», в башке шурум-бурум. Адка мотнулась с Федюней в Венецию. Дурная голова деньгам покоя не даёт.

– Она и за Федюню платит?

– Не она, а мы с тобой. Оформлено как служебная командировка.

Потом позвонил Горяев:

– Не дуйся, финская жена! На часик тебя заберу?!

– Только когда приму всех больных! – холодно очертила она размер обиды.

Закончила работу, напялила очки и шляпку с полями, купленную Викой.

– Что за бразильский карнавал? – удивился Горяев, когда села в машину.

– Узнавать стали на улице. Чувствую себя как лошадь на витрине. Рядом с тобой узна`ют, напишут и про тебя!

– Всего ж ничего была в эфире? Как я потом тебя буду вытаскивать? В чадре? – огорчился он.

Снова чужая квартира. Только теперь возле Кремля, в длинном доме с фресками Врубеля. И из огромной кухни видна башня со звездой.

– Пьёшь утром чай, а перед тобой кремлёвские камни, – восхитилась Валя.

– Набережная забита машинами, – поморщился Горяев. – Все газуют, ни один кондиционер не справится. Мне, старому, воздух нужней, чем кремлёвские камни.

В гостиной висели картины, стояли рояль, обитая гобеленом мебель и большая странная скульптура.

– Как в музее, только смотрительницы на стульчике не хватает. Меня ж Юлия Измайловна по музеям таскала, – Валя уже без всякого стеснения искала простыни в хозяйском шкафу. – Виктор, не бросай костюм! Помнётся!

А потом – словно в тумане. От счастья не было сил даже говорить.

– Подари рубашку, чтоб пахла тобой, – шептала Валя. – Как взгрустнётся, уткнусь в неё лицом.

– Американцы говорят, любовь – это химия…

Естественно, вскоре у него зазвонил сотовый, и он неестественно жёстким голосом ответил в него:

– А что ты мне звонишь? Это вы поменяли 1,5 миллиона тонн кубинского сахара на 4,5 миллиона тонн нефти! Это вы шептали дедушке про выгоду! Я в вашу кашу не полезу. Это уже