предоставить Федеральному собранию полномочия объявлять и прекращать боевые действия, чтобы страна не оказывалась внезапно втянутой в войну.

– Согласна, война слишком серьёзное решение, чтобы мы узнавали о нём из новостей. – Валя не поняла, что он сказал, но поддакнула понятными словами из сценария.

– После этого необходимо взять под контроль военный бюджет и инспекции в связи с неуставными отношениями, – объяснил он без всякого нажима.

– Меняем кассеты! – закричала Катя.

Пока их меняли, Валя снова уткнулась в сценарий, прочитанный несколько раз в артистической. Тяжёлые казённые фразы, как их говорить? Ведь нельзя улыбаться, нельзя быть лапочкой, нельзя стенать.

– Работаем, – скомандовала Катя.

– Если СМИ получат доступ на территории воинских частей, они разрушат круговую поруку, – продолжил Воробьёв. – Кроме того, министр обороны должен быть гражданским лицом.

Зрители в студии загудели.

– На себя намекаете? Так вы добровольно погоны сбросили! – выкрикнул мужчина из зала.

– Сегодня военнослужащий не может жаловаться через голову командиров. А ему необходима возможность обратиться к депутату, в Комитет по обороне, к представителю Госдумы, в СМИ, к правозащитникам, в суд, – почти устало объяснил генерал. – Единственная гарантия порядка – моральный уровень командира. Если это достойный человек, взаимоотношения нормальные, если нет, начинается беспредел.

Передача получалась топорной и нудной, и Валя схватилась за палочку-выручалочку:

– Среди наших гостей юрист организации «Матери воинов» Елена Милахина. Важно услышать её мнение об этом.

– Куда гонишь? Матери в хвосте сценария! – вмешалась Катя, но осеклась, поймав Валин умоляющий взгляд.

Администраторша с красными волосами поднесла микрофон полной женщине в строгом чёрном платье с зачёсанными назад волосами.

– Привлеку ваше внимание к делам, выявленным нашим фондом, – начала Милахина поставленным голосом. – На днях в суде рассмотрели иск Евгении Васильевой из Архангельской области. Её сын в результате аварии, произошедшей во время службы, стал инвалидом первой группы. Парня парализовало, но семья не получила ни копейки денег на лечение, и он умер…

– Ужасно! – развёл руками генерал.

– Косить надо от армии. Режешь три раза вены, забирают в дурку и дают белый билет! – выкрикнул сзади лохматый парнишка.

– Второе дело – суд над капитаном Дмитрием Корольчаком, избившим до смерти призывника Дениса Крылова. Корольчак постоянно бил призывников в грудь. Но у Дениса медкомиссией не была выявлена опухоль сердца, и он умер от избиения…

– Стрелять таких! – запричитала старушка сзади. – Или по телевизору показывать, чтоб на улице в рожу плевали!

– Спасибо, – оборвала Валя и обернулась к генералу. – И в такую армию мы должны отпускать детей?

– Хочу рассказать ещё о нескольких делах. Вот, например… – перекрыла её Милахина.

– Я ещё дам вам слово, – остановила Валя.

– Мы привыкли, что нам затыкают рот! – презрительно объявила Милахина, глядя Вале в глаза. – И знаем, какие деньги вам платят, чтобы вы относились к солдатам как к пушечному мясу!

Валю словно ударили в солнечное сплетение, она хотела объяснить, оправдаться, что идёт, точнее, проваливается передача, у которой свой ритм. Но онемела от волнения и только хватала воздух губами. Пыталась собраться, но тщетно.

– Дайте слово! – заорал парень с заднего ряда и встал, опираясь на костыли. – Пришёл с Чечни! Денег нет, работы нет! Без ноги даже в преступность не берут! Пенсии на хлеб не хватает! Остаётся милостыню просить!

Валя почувствовала, что она сейчас заплачет.

– Парень, подожди! Тебя отдельно снимем! – замахала руками Катя. – У нас сценарий!

– У вас сценарий, а у меня нет ноги! – выкрикнул парень.

– Валь, ты чего? – нахмурилась Катя. – Может, водички?

– Сейчас, сейчас…

Перед глазами мелькнуло лицо рыженького вихрастого мальчишки из её подъезда, мобилизованного в Чечню, и перехватило горло. Когда купила квартиру, он учился в школе, подобрал полудохлую дворнягу с порванным ухом, выходил и аккуратно выгуливал утром и вечером.

– Ещё раз задай прошлый вопрос! – велела Катя.

– Я не смогу… – выдавила из себя Валя, с трудом сдерживась, чтоб не вскочить и не выбежать из студии.

– Вы спросили, как отдавать в такую армию детей? – пришёл на выручку генерал. – Женщина пишет, что спрячет сына. А надо не прятать сына, а решать вопрос всем миром.

– Каким миром, если вы, генерал, бессильны против беспредела? – вырвалось у Вали.

– Но вы же общество, вы же голосующие граждане! Это же наша с вами армия! – обратился генерал к залу.

– Даёшь контрактную армию! – выкрикнул лохматый парнишка. – Воевать за бабки и по желанию!

– Контрактную двуполую армию! – выкрикнула ему в унисон коротко стриженная девушка в очках. – Наиболее боеспособные армии мира снимают ограничения на военные профессии для женщин!

– Феминистку крупно возьми! – крикнула Катя оператору.

Валя совершенно ошалела, она не поняла, что имела в виду девушка в очках, не знала, какие армии считаются наиболее боеспособными, впервые услышала слово «феминистка» и решила, что это профессия.

– Переход на контрактную армию процесс постепенный, – снова выручил генерал. – Чечня показала, что безопасность нужно выстраивать с помощью дипломатии и других, невоенных способов.

– Какой постепенный переход к контрактной армии, если там прямо сейчас льется кровь? Елена Милахина, что скажете о реформе в армии? – попыталась Валя реабилитироваться.

И Милахина монотонно начала:

– Ещё расскажу о деле Валерия Леонова, студента военного училища, обнаруженного повешенным в подвале. Матери отказали в выдаче удостоверения о праве на льготы, предусмотренные действующим законодательством для родителей погибших военнослужащих…

Валя не понимала, как вплести правильный, как арифмометр, голос Милахиной в диалог с Воробьёвым. Он говорил, что наша армия убирает урожай или строит дачи, а планы боевой подготовки выполняются на 10–12 процентов, а она зачитывала текст про очередное уголовное дело.

Публика расслабилась и орала при каждом удобном случае. Валя еле дождалась финала, на который вышел найденный в коридорах Останкина толстый счастливый малыш. Два первых дубля он пытался отдать букет Вале, и только когда пообещали батончик «Марс», отдал генералу, громко спросив:

– Покатаешь меня на танке?

После чего рок-группа в пятнистой форме выстроилась на подиуме петь что-то антивоенное. Вика смотрела на Валю испуганными глазами, подтверждающими полный провал. Корабельский заботливо протянул рюмку недопитого коньяка.

– Причешем, вытянем, – успокоила Катя. – Хорошо, что без Адки!

– Как это можно вытянуть? – покачала головой Валя.

– Знаешь, как гостям вчерашнюю еду подают? В салат свежего лучку покрошить, а сверху побольше майонезу…

– Какого майонезу? – почти простонала Валя под грохот рок-группы, один из участников которой почему-то сбросил пятнистую куртку, оказался по пояс голым и стал демонстрировать мышцы и татуировки, как на чемпионате по бодибилдингу.

– Натолкаю внутрь сюжетов из новостей. Получится, что вы не мумии, а живые комментаторы. Думали ж, раз из солдатских матерей – орать будет, а эта как пономарь. Сходи пожрать, через час вторую пишем.

– Я не выдержу, – пожаловалась Валя.

– Куда ты денешься, когда разденешься? – мрачно пошутила Катя. – Рудольфиха на пляже, раскачивает тапкой